Змеиное гнездо - стр. 70

– Против любого, – тихо-тихо, чтобы никто посторонний не слышал, – кроме тебя.

Повисло молчание.

Взмыла голубка с калины и улетела, взмыла она, белогорлая, и пропала. Только меня вон из комнаты не пускают, матушка глаз своих цепких с меня не сводит.

Музыканты вновь заиграли грустно-веселую песню. Кто-то из кметей спьяну решил подраться.

– Это потому, что я тебе голову даже одной рукой проломлю, – ухмыльнулся Ярхо уголком пересеченных губ. – Боишься ведь, лис.

Сармат посмотрел на него, надменно вскинул бровь. А потом тоже рассмеялся.

– И все же, – он хлопнул себя ладонью по бедру, – клянусь богами, я рад, что тукеры не разбросали тебя по Пустоши.

Тогда Ярхо и Сармат держались дружнее прочих братьев. Но вскоре Сармат исполнил то, о чем говорил, – ослепил и замучил Ингола, подняв первое восстание, которое завершилось его позорным пленением.

Времена изменились.

К середине февраля Совьон приноровилась к жизни лагеря. Она даже поверила в то, во что верить не собиралась, – ее убедило огромное драконье тело, лежащее белой грудой среди разбитых шатров. И убедил тот, кто вырастил эту кожу. Совьон несколько раз издали видела Хьялму, и ей не нужно было быть одаренной вёльхой, чтобы почувствовать холод и силу. От него, даже на расстоянии в десятки шагов, веяло древним, неподвластным разуму Совьон северным чародейством, и от этого становилось неуютно. Совьон многое повидала, но такое встречала впервые. Баснословная мощь, объяснения которой она не находила. Ведьмино чутье признавало в Хьялме оборотня, но лишь на какую-то часть. Это было совсем не похоже на оборотничество Та Ёхо: нечто намного грознее и необъятнее.

Стоило Совьон прибыть в лагерь, как слухи поползли и о ней. Наверняка этим она была обязана людям, пришедшим вместе с Латы. Она знала, что ее называли ведьмой – люд перекатывал шепотки за ее спиной, но пока толки оставались лишь толками, Совьон не беспокоилась. Больше ее тревожила жизнь Жангал – что ни говори, а девушкам, особенно таким юным и не успевшим заматереть, как Совьон, в походном лагере не место. Возможных обидчиков – море.

Поэтому Совьон часто наведывалась к рабыне: Жангал поселили в шатер, где пришлая знахарка выхаживала раненых. Знахарку, Магожу, молва тоже клеймила ведьмой – это была неприветливая женщина преклонных лет, с розовой бородавкой на носу и лохматыми русыми косами, до сих пор – недюжинно крепкая и высокая, едва ли не выше Совьон. Поговаривали, что Сармат погубил ее мужа и сыновей, и сейчас Магожа повелевала всеми лагерными лекарками. Жангал она сразу невзлюбила – за юность, робость и цвет кожи. Поэтому Совьон приходила к раненым не только помочь в хлопотах, но и проверить, не сживает ли Магожа девочку со свету. Жангал это понимала. Она доверчиво тянулась к Совьон, как зашуганный зверек, почувствовавший, что здесь не тронут.