Зимопись. Путь домой. Веди - стр. 26
Справа, метрах в двадцати, шумел кронами дремучий лес, слева текла река, по другую сторону которой высились отвесные скалы. До места переправы, куда мы с царицей добирались трое суток, оставалось недалеко. На конях прежним темпом – несколько часов. Если бы у нас оставались кони.
Ева легла на траву.
– Лошади – сильные. – Она явно недоумевала. – Почему они сдохли?
Как объяснить еще большему профану, чем я сам, понятия инфаркта и инсульта?
– Когда лошадью управляет человек, она слушается его и бежит, пока не разорвется сердце.
– А почему пена у них на морде розовая? Она всегда была белая.
– Из носа пошла кровь и окрасила пену.
– А откуда берется пена?
По сравнению с Евой я оказался академиком коневодства.
– Пена – взбитая слюна.
– Почему лошадь не глотает свои слюни?
– Она не умеет одновременно глотать и дышать.
Когда я закончил заниматься оставшейся лошадью, Ева подняла руку.
– Зажарь. – Ее палец указывал на павшего коня.
Я отправился за дровами. Впервые за много дней оказаться одному на природе – счастье не меньшее, чем остаться невредимым при падении с лошади. Я никуда не торопился. Другого раба у Евы нет, и моя жизнь, как уже понимаю, вне опасности, пока не найдется кто-то еще, согласный обслуживать Еву.
Лес полнился звуками. Треск, шуршание, шум листвы в вышине…
Давно я не был в лесу. С непривычки казалось, что за мной следят из-за каждого дерева. В крепости, за надежными стенами, я расслабился, там даже голым можно было ходить – никто, кроме такого же голого нечеловека, не увидит.
Топора у нас с собой не было, и я рубил деревца и ветки мечом. Меня же послали не корабельный лес валить, а заготовить пару охапок для костра. Порученную мне работу я превратил в тренировку жизненно необходимого навыка. Большей частью я отрабатывал рассечение небольших стволов. «Бой должен заканчиваться в один удар, и он должен быть моим. И он будет моим».
Попутно в голову лезли разные мысли. Например, было любопытно, сколько живут беляки. Надо было спросить Поликарпа, пока он был жив. В своей параноидальной перестраховке царица перестаралась, живой Поликарп пользы принес бы больше. Он знал намного больше того, чем успел поделиться. Некоторые сведения могли оказаться решающими для борьбы с беляками.
Логически, при невероятных возможностях беляков, они должны быть долгожителями.
Интересно, а сколько прожил дед Ефросиньи? Должны же остаться какие-то сведения. Хотя бы примерно – сколько лет прошло со дня, как он появился в стране башен, до его смерти? К полученной цифре прибавляем цифру визуально определимого возраста на момент прибытия – должны же окружающие помнить, как выглядел новый родственник, когда его увидели впервые…