Зимопись. Путь домой. Веди - стр. 27
Здесь возникнет проблема. Сколько лет Еве? Я понятия не имел. Из-за особенностей организмов внешность у беляков, скорее всего, не соответствовала той градации, что принята у людей. Еве может быть сколько угодно лет, от нескольких, если судить по ее любви к детским забавам, до неисчислимого количества, когда возвращение разума в детство вызвано глубокой старостью.
И еще кое-что насчет возможного долгожительства беляков. Даже лоб взмок от пришедшей в голову аналогии. Библейский Адам прожил девятьсот тридцать лет. И другие первые люди.
Беляки – перволюди?!
В Ветхом Завете названы точные цифры: Мафусаил прожил девятьсот шестьдесят девять лет. Ной – девятьсот пятьдесят, причем сына он родил в пятьсот. Кстати, библейская Ева родила Сифа, когда Адаму было сто тридцать. О таком долгожительстве современным людям остается мечтать.
Правда, следующие поколения, как указано в библии, жили меньше. Авраам – всего (всего!) сто семьдесят пять.
Я читал, что в древности на Ближнем Востоке существовало другое летоисчисление, и продолжительность года, по мнению некоторых ученых, отличалась от принятой ныне. Годом назывался оборот луны вокруг нашей планеты, а не, как сейчас, оборот Земли вокруг Солнца. То есть, возраст и многие даты у древних надо делить на двенадцать. Получится, что Адам жил не девятьсот тридцать лет, а семьдесят семь. Казалось бы, вот же истина!
Как всегда, вмешивается коварное «но». При подсчете «лунных» лет получается, что отцом Сифа Адам стал, когда ему одиннадцати не было, а до того успел сделать еще двух сыновей. А в одиннадцать, кстати, стал уже дедушкой – в это время появился на свет внучок Енох, который чуть позже, в пять лет от роду (если так же считать «лунными» годами) родил Мафусаила.
В итоге выходит: здесь верю так, здесь эдак, а здесь вообще не верю. Это неправильно. Вера на выбор – не вера, а притягивание обстоятельств к удобному и кому-то очень нужному результату.
Нарубив достаточно дров для костра, я вернулся, развел огонь и, пока деревяшки перегорали в угли, решил выяснить давно волновавший вопрос, очень злободневный и, возможно, судьбоносный. Любым способом следовало узнать, умеют ли беляки плавать. Если нет – спасительная река протекала всего в нескольких метрах.
– Ева не хочет искупаться? – спросил я.
– Ева не обезьяна, ей не требуется мыться.
Прозвучало угрожающе. Своим вопросом я, можно сказать, оскорбил «человека», приравняв к грязной обезьяне.
– Чапа имел в виду не мыться, а купаться, – поправил я смысл сказанного, – это собирательное название игр в воде.