Зимопись. Путь домой. Веди - стр. 25
Зависит от того, умеют ли они плавать. Если умеют – лучше мне в реку не соваться.
– Никаких пряток.
– Тогда вот еще игра, называется «Камень, нож, лопух». Кулак обозначает камень, он разбивает нож, но завертывается в лопух. Нож – выставленные два пальца – режут лопух и боятся камня, а лопух – открытая ладонь – побеждает камень и проигрывает ножу. На счет «три» нужно показать одну из фигур. Раз, два, три!
Ева показала кулак, я – ладонь.
По коже побежали холодные мурашки, но я сообщил:
– В этот раз Ева проиграла.
– Нет, Ева выиграла. Камень раздавит и порвет любой лопух. Он сильнее всего.
– Но в игре…
– Глупая игра. – Ева поглядела на небо. Солнце с упорством отъявленного диссидента стремилось на запад, словно ему там медом намазано. – Надо поторопиться.
Она пустила коня галопом.
Пришлось не отставать. Если расстояние между нами увеличивалось, Ева оборачивалась. Одного такого взгляда хватало, чтобы выровнять дистанцию и дальше соблюдать ее строго.
Время летело, мы тоже летели. Похоже, Еве не терпелось быстрее прибыть в нужное место. Похвальное желание, но лошади – не машины, они не рассчитаны на долгий бег в таком темпе. Галоп надо чередовать с рысью и шагом намного чаще, а Ева периодически замедлялась не потому, что заботилась о здоровье нашего транспорта, а из-за смены рельефа: по илистому мелководью или камням нельзя скакать так же, как по утоптанным тропам.
– Если Ева позволит обратиться…
– Что еще?
– Лошади не могут бежать с такой скоростью так долго.
– Как видишь – могут.
– Они не выдержат.
– Все время забываю, что обезьяны такие хилые и ранимые. Боишься упасть и сломать что-нибудь? Держись рядом, Ева постарается подхватить. Чапа – хороший раб, Ева ценит Чапу.
«Постарается», ага. И Ева ценит Чапу до тех пор, пока он единственный раб, а как только появятся другие…
– Я беспокоюсь о лошадях. Они погибнут.
– Беспокойся о чем-нибудь важном.
Мы во весь дух неслись дальше.
Я оказался прав. Не прошло получаса сумасшедшей гонки, как моя взмыленная кобылка пошатнулась и споткнулась. Естественно, никто меня не подхватил. Падать было страшно и больно. Счастье, что обошлось без переломов.
Это случилось на травянисто-песчаном берегу, в пяти метрах от воды. Мой шлем улетел в реку и сгинул, подхваченный течением. Лошадь дергалась в агонии, и я прекратил ее мучения ударом кинжала.
Ева остановила коня, и тот, брызгая розовой пеной, тоже завалился. На ногах осталась запасная лошадь, ее спасла меньшая нагрузка. Прихрамывая, я подошел, взял ее за поводья и стал водить по кругу. Иначе мы останемся совсем без лошадей.