Журнал «Юность» №04/2022 - стр. 18

Я очень старался. Вскипятил воду. Обдал вымытый заранее заварочный чайник кипятком. Положил в него ровно три ложки индийского чая. Для верности еще раз вскипятил воду и, залив чайничек до половины, поставил завариваться.

Васенька сделал прекрасную глазунью. Возможно, от волнения и некоторой даже экзальтации, я решил тогда, что лучше яичницы и приготовить невозможно. Два прекрасных желтых глаза глядели на меня с блестящего белого лица…

В комнате зашевелилась, заскрипела пружинами дивана бабушка.

– Идет, идет! – прошептал Васенька.

Я взглянул последний раз на стол, просто для уверенности, что мы все сделали правильно. И вдруг понял, что случилась катастрофа.

– Мы забыли про бутерброд… – сказал я.

– Да… – ответил Васенька.

И мы, не сговариваясь, метнулись в разные стороны. Он к хлебнице, а я к холодильнику.

Бабушка одевалась. Обычно это длилось недолго. Она забирала волосы в пучок, меняла, спрятавшись за створкой шкафа, ночную рубашку на халат и шествовала умываться, а потом на кухню.

Мы успели. Когда она, по старой привычке учительницы английского, делая речевую разминку, то есть издавая каркающие и рычащие звуки, вошла на кухню, бутерброд уже лежал рядом с яичницей.

Бабушка посмотрела на нас. Почувствовала неладное, оглядела кухню. Уперлась взглядом в стол. Обнаружила мой чай, Васенькину яичницу и наш общий бутерброд. Все поняла и просияла. Бабушкино лицо осветила улыбка!

– Вот это дельно! – каркнула она. И затем произнесла еще одно прекрасное слово, значение которого я не понимал: – Благолепие!

Сказав это, бабушка уселась завтракать. Мы с Васенькой смотрели на нее, счастливые. Благолепие, что бы это красивое слово ни значило!

Бабушка подцепила вилкой большой кусок яичницы, отправила его в рот и, закусив бутербродом, принялась жевать. Наш триумф длился мгновения. Вдруг бабушкино лицо перекосилось, в глазах появилось страдальческое и одновременно злое выражение. Еще мгновение – и оно опять изменилось. Бабушка стала пунцовой от гнева. Глаза ее вылезли из орбит.

– Соль! – заорала она. – Соль! Куда! Невозможно есть! Возмутительно! Аргх!

Она издала звук – что-то среднее между рычанием и кашлем. И выплюнула нашу яичницу. Потому плюнула в тарелку еще раз и еще.

– Отвратительная порча продуктов! – сообщила она нам.

Мы вышли из кухни, а она осталась сидеть над тарелкой. Я видел, что она сидит и не двигается. Как бронзовый памятник. Я любил рассматривать такие в разных городах. Мама объясняла, чтó эти скульптуры символизируют. Потом, увлекшись, я стал пытаться разгадать смысл этих произведений. Придумывал им свои названия.