Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - стр. 13
Пусть длинные, но не пустые, ибо если Богарне пишет глупо, то глупа вся революционная литература. Впрочем, историограф Жозефины недалек от истины. Можно противопоставить Богарне если не Мирабо, то Сен-Жюста, этого Бонапарта террора. Правда, Богарне не Сен-Жтост. Стоит ли он Тальена, взбалмошного болтуна и неистощимого фразера? Да, без сомнения. Однако Тальен свергнул Максимилиана Робеспьера!
Когда последовал декрет об удалении дворян из войска, он подает в отставку. С тех пор им овладевает странная апатия. Он не занимается больше ничем, кроме любви. В этой игре его партнершей становится некая Риваж.
Двенадцатого июня 1793 года в Комитет народного спасения поступил негодующий донос с оттенком притворной добродетели: «Анкар, командированный в Вогезскую армию, – пишет непорочный якобинец, – проезжая через Страсбург, узнал, что Богарне, вместо того чтобы хлопотать о народном деле, проводит дни в ухаживаниях, а по ночам задает балы».
Отставка Богарне хотя и не сразу, но все же была принята. И отныне история якобинца закончена.
В вихре кровавых событий 1793 и 1794 годов Жозефина почти не заметна. Да ей и нет там места. «Она не обладала ни способностями, ни властолюбием мадам де Сталь или мадам Ролан», – признается один из ее наиболее наивных защитников. На самом деле бедная маленькая креолка была на это просто неспособна. Всё, что она умеет, – это проматывать деньги и оказывать услуги. Иногда к последнему ее вынуждают обстоятельства, но каковы бы ни были побуждения, услуги она всё же оказывает.
Впервые подает ей повод сделать это арест дочери Фанни де Богарне. «Непримиримый Богарне», не помышляя ни о чем дурном, перешел границу и отправился подышать воздухом Кобленца. При этом он забыл о неприятностях, которые могли пасть из-за такой неосторожности на голову его жены – Марии Франсуазы.
Тридцать первого октября 1793 года ее арестовали и заключили в Сен-Пелажи. Для нее-то и решается Жозефина на смелое и рискованное предприятие. Она отправляется к Вадье.
Вадье – ужасная личность эпохи Террора. Шасль описывает его несколькими словами: «Кривой нос, очень острый подбородок, глазки маленькие, прыгающие в орбитах». Вольтерьянец более, чем сам Вольтер, он говорил о Робеспьере, падению которого содействовал: «Робеспьер! Уничтоженный! Приконченный!.. Я его низвергнул!»
Вадье потом тоже низвергнут…
А в эпоху Террора он председательствовал в Комитете общественной безопасности. Он жил на улице Сент-Оноре, на первом этаже мрачного дома, в мрачной же комнате. Да и сам он был мрачным.