Жизнь мальчишки - стр. 64

. Господи, да тогда никто не думал о том, чтобы катить куда-то на велике, даже если путь составлял две или три мили. И от этого здоровья в нас было хоть отбавляй. В солнце, в ветер, в дождь, все равно, мы шли пешком. И куда нам было нужно, мы всегда добирались пеш…» – и так далее и тому подобное; вы понимаете, о чем я говорю: мой отец пел хвалебную песнь своему детству, с чем все мы, конечно же, хорошо знакомы.

После того как окраины города остались позади, блестящая от воды дорога пошла через насквозь промокший зеленеющий лес. Дождь по-прежнему не обещал милостей, клочья тумана цеплялись за ветви деревьев и отрываясь, неторопливо пересекали дорогу перед самым нашим носом. Папа сильно сбавил ход, поскольку дорога здесь считалась опасной даже в самую лучшую и сухую погоду. Он все еще терзал меня рассказами о сомнительных радостях безвелосипедной жизни, что, как я уразумел, было в его устах своеобразным способом дать понять мне, что в том случае, если велосипед окажется непригодным к починке, то мне лучше сразу же начать привыкать к пешему образу существования. Между скрытыми в дымке холмами продолжали завывать ветер и грохотать буря, пустынная дорога разматывалась перед нами, норовисто убегая под колеса нашего грузовичка словно плохо объезженная лошадь, не желающая скакать под седлом. Не знаю уж что толкнуло меня в спину, но именно в этот момент я повернул назад голову и всмотрелся в мокрые сумерки.

И увидел автомобиль, который быстро настигал нас сзади.

Волосы поднялись дыбом у меня на затылке, а на коже появилось такое ощущение, словно по мне ползли муравьеи. Машина позади нас была черной как смоль, приземистой и имела самый что ни на есть угрожающий вид присевшей на задние лапы перед прыжком пантеры с блестящими хромом зубами. Прямо сейчас она, не снижая скорости, стрелой вписывалась в поворот, который только что при помощи непростой работы сцеплением, газом и тормозами, преодолел мой отец. Мотор черной машины наверняка работал на самых высших оборотах, но несмотря на то, что ее и наш грузовичок разделяло всего ничего, со стороны этого ужаса ночи не доносилось ни звука. Мне показалось, что я увидел бледное лицо, низко пригнувшееся к рулевому колесу. В тот миг, когда я четко увидел языки красного и оранжевого пламени, нарисованные на капоте и по черным эбонитовым бокам, в ту секунду когда машина настигла нас и, не снижая скорости и даже не пытаясь свернуть, устремилась нам под задний бампер, я не выдержал и пронзительно закричал:

– Папа!

Подпрыгнув на своем сиденьи, отец резко крутанул руль. Грузовичок начало заносить налево к середине дороги, отмеченной вылинявшей прерывистой линией, и моему отцу пришлось несколько мгновений посвятить отчаянной борьбе, чтобы не дать нам скатиться в лес. Потом шины снова нашли сцепление с асфальтом, грузовичок выправился и отец, утерев со лба пот, уставился на меня горящими от гнева глазами, явно желая получить вразумительное объяснение по поводу случившегося: