Жизнь как она есть - стр. 15

Небольшое поселение Бенжервиль было не лишено очарования. Одно время оно имело статус столицы страны. Над всем Бенжервилем возвышался огромный, выстроенный из камня в колониальную эпоху Приют полукровок. Я во всех деталях описала его в «Селанире». В этом сиротском доме жили дети жительниц Берега Слоновой Кости от французов. В большинстве случаев матери и их семьи, равно как и вернувшиеся во Францию отцы, не желали заниматься своими малютками. В мою бытность в Бенжервиле в приюте доживали последние из этих сирот при живых родителях. Бледные и худые, отверженные обеими сторонами, они гуляли по улицам под присмотром воспитателей, больше похожих на надсмотрщиков. Был в городке и лепрозорий, чьи пансионеры, к вящей ярости антильцев и французов, свободно расхаживали где хотели, выставляя напоказ изуродованные лица и руки. Никто не верил расклеенным повсюду плакатам, утверждавшим, что болезнь уродует тела людей, но не является заразной. В нескольких километрах от Бенжервиля находился великолепный Опытный сад, истинный рай, где росли самые редкие растения со всего света. Я могла бы «окуклиться» в этом городке и жить естественной жизнью: в будние дни – готовиться к занятиям, что не составляло труда в силу уровня учеников, в уик-энд – обедать и ужинать у кого-нибудь из соотечественников и играть с ними в белот, а во время отпуска навещать других гваделупцев и выходцев с Мартиники, которые жили в Буаке, Мане и других городах страны.

Я сразу обратила внимание на то обстоятельство, что антильцы повсюду в Африке живут диаспорами, отгородившись от остальных жителей континента «защитным рвом». Мне захотелось узнать, почему все сложилось подобным образом, я отказывалась верить общепринятому утверждению о ненависти африканцев к антильцам, потому что последние якобы считают себя – совершенно неоправданно! – существами высшего порядка. «Разве они не бывшие рабы, путающие домашнее рабство с работорговлей?» Подобный подход казался мне упрощенческим, я предпочитала думать, что африканцы просто не понимают антильцев, считая оскорбительной их восприимчивость к западноевропейскому образу жизни. Антильцев же Африка пугала как некая загадочная первооснова, которую они не осмеливались расшифровывать до конца. Меня, в отличие от других, привлекало и интриговало все неизведанное. Объектом изучения стал мой слуга Жиман. Этот седой мужчина был ровесником моего отца. Как-то раз я подстригала живую изгородь и, видимо, делала это так неумело, что он остановился и предложил свои услуги, попросив за работу смешные деньги. Жиман происходил из племени, обитающего в пустыне Нигера, он открыл мне глаза на бедность своего народа, вынужденного искать лучшей доли в чужих землях. Именно от Жимана я узнала о жестоких межплеменных конфликтах и погромах, которым год назад, в октябре 1958 года, подверглись выходцы из Дагомеи, ныне Бенина. Эту страну называли Латинским кварталом Африки – из-за более высокого уровня школьного образования, но граждане не могли прокормить детей, их привлекало очевидное процветание Берега Слоновой Кости, иммигрантов становилось все больше, и ксенофобия затопила страну. Жиман был очень предан Дени, чем, сам того не желая, вызывал у меня угрызения совести: я казалась себе нерадивой матерью, слишком поглощенной борьбой с собственными демонами.