Жизнь и приключения капитана Майн Рида - стр. 11
Когда я впервые познакомился с По, он жил в пригороде Филадельфии, который называется «Спринг Гарден». Я не был там двадцать лет, и, насколько мне известно, теперь это вполне может быть центр растущего города. Но тогда это было тихий и спокойный пригород, известный тем, что стал излюбленным местом жизни квакеров.
По не был квакером, но я хорошо помню, что он жил по соседству с одним из квакеров. Таким образом, богатый квакер, разделявший веру Уильяма Пенна[8], жил в великолепном четырехэтажном доме, сложенном из превосходных разноцветных кирпичей, которыми славится Филадельфия; а поэт – в скромной трехкомнатной хижине – она могла бы служить чердаком, – из крашеных досок, прижимавшейся к боку своего гораздо более претенциозного соседа.
Если я правильно помню, квакер торговал зерном. Он был также хозяином дома, в котором жил По; и, мне кажется, смотрел на поэта сверху вниз: не из-за характера По, а просто потому, что тот был настолько глуп, что стал писакой и стихоплетом.
Могу сказать, что в этом скромном жилище я провел много приятнейших часов своей жизни – и, несомненно, самых интеллектуальных. Эти часы проходили в обществе самого поэта и его жены – женщины, обладавшей ангельским характером. Никто из тех, кто помнит эту черноглазую темноволосую дочь Вирджинии[9] – если я правильно припоминаю, ее тоже так звали, – ее изящество, красоту лица, поведение, такое скромное, кто провел хотя бы час в ее обществе, не сможет отрицать сказанное выше. Я помню, как мы, друзья поэта, говорили о ее выдающихся качествах. Но когда говорили о ее красоте, я понимал, что румянец на ее щеках слишком ярок и чист для этого мира, этот печальный и прекрасный цвет предвещал раннюю могилу.
В хижине вместе с поэтом и его необычной женой жил еще только один человек. Это была женщина средних лет, очень мужеподобная. У нее были размеры и фигура мужчины, и лицо почти не напоминало женское. Незнакомец был бы поражен, удивился бы, как я, когда меня с ней познакомили и сказали, что это мать ангельского существа, ставшего спутником Эдгара По на всю жизнь.
Таковы были их отношения; и когда я узнал эту женщину поближе, ее внешняя мужеподобность заслонилась истинно женской сущностью характера; передо мной была одна из тех великих американских матерей, которые существовали во времена укрепленных домов, требовавших защиты; такие женщины выплавляли в своих раскаленных докрасна кастрюлях пули и заряжали ружья, из которых стреляли их мужья и сыновья. Именно такая женщина стала тещей поэта По. И если ей не приходилось защищать дом и семью от набегов свирепых индейцев, то сражалась она с не менее безжалостным и неумолимым врагом, которого победить было не легче, – с бедностью. Она стала неусыпным стражем дома, старалась, чтобы в нем было все необходимое, а делать это с каждым днем становилось все труднее. Она была единственной служанкой, но все держала в чистоте; единственным посыльным; она постоянно осуществляла связь между поэтом и издателями и часто приносила ответы: «Статья не принята» или «Чек будет выдан только после такого-то числа». И это числа обычно приходило слишком поздно.