Жизнь бабочки - стр. 39

Через какое-то время отец сам пришел к нему с разговором. Сева еле сдерживался. Хотя и отец чувствовал себя неловко. Он еще по инерции пытался казаться авторитетным, сибаритствовал, а получалось жалко, как будто тот все время оправдывается. Выяснилось, что газету не закрыли, а перепрофилировали. Теперь она будет трибуном других идей. Отец негодовал.

– Каких идей?! В стране бардак, они сами не знают, что будет завтра. А все пыжатся, фарисействуют, чему-то радуются. Чему они радуются? Что завтра их сковырнут и начнется общий хаос. Подожди, Сев! Долго это продолжаться не может. Все встанет на свои места, и тогда они все у меня ответят!

Сева никогда не подозревал, что отец такой слабый и ничтожный.

– Представляешь, они мне предложили вести новостную колонку.

– А ты?

– Отказался, конечно.

Сева облегченно вздохнул. Хоть в этом ему хватило мозгов. Как ведущий новостной колонки отец ему был не нужен. Он теперь никому не нужен. Врал, обнадеживал, притворялся кем-то. А он никто, букашка, которую раздавили при первом неосторожном шаге. Уже потом, в Испании, когда в России все так стремительно менялось, он понял, что отец просто отказался от игры, где ставка была на миллионы. Именно они, его коллеги, получили настоящий пирог, а Севиному отцу не достался кусок при дележке. Вернее он сам побоялся его взять. Все эти звания, регалии были детской игрой по сравнению с той свободой, которую получили те, которые не испугались. А отец просто трус, ничтожный трус, который сделал Севину жизнь невыносимой. Теперь он должен вымаливать жалкие копейки у нынешних хозяев жизни.

И все-таки при первой встрече Черенцов его удивил. Он не ожидал от Славки такой прыти. Обычно тот хорошо болтал, а до дела никогда не доходило. В школе Черенцов продержался три года. Как продержался, вспоминать страшно. Правда, скопил немного денег на репетиторстве. Спасибо историчке, Настасье Вадимовне, наставила на путь истинный. А была такая тихая баба, казалось бы, всем довольная. Славка первый заикнулся, что ему все обрыдло, а выхода нет.

– Ну, почему нет? Ты что, клятву давал всю жизнь Пушкина и Лермонтова наизусть учить?

Слава с удовольствием объяснил, что он думает по поводу Пушкина и Лермонтова, а заодно и Гоголя.

– Ну, а чего тогда мучиться?

– Так надо ж как-то жить…

– А вот я тебе объясню, как нормальные люди живут.

Объяснение состоялось через две недели дома у Настасьи. Как раз приехал из Испании ее муж, Федор. Рассказывал о стране так, будто там всю жизнь провел.

– Меня там, Слава, каждая собака знает. Да… Чуть что, Федя объясни, Федя помоги. Ну, я тоже не железный.