Жертва сладости немецкой - стр. 12
Бенгт Горн тоже оболокся в парадное одеяние, где главным украшением был блестящий железный доспех на левое плечо, что весьма личило воинственно распущенным усам генерала и жестокому и пустому взгляду оловянных глаз. Он встретил русского посла возле переговорного шатра, они обменялись поклонами и прошли внутрь, где расположились в креслах напротив друг друга. Афанасий Лаврентиевич лениво поглядывал на Бенгт Горна, а тот тоже не торопился начать беседу, пока ему не поднесли бумагу.
«Без подсказки и шагу боится сделать», – усмехнулся про себя Ордин-Нащекин и решил заговорить первым, избрав для беседы довольно небрежный тон разговора.
– Господин посол! Последний раз мы съезжались в сентябре прошлого года, чтобы по повелениям наших государей промышлять о вечном мире между Россией и Швецией. Уповаю на то, что сегодня у нас не случайная встреча, где, кроме обмена любезностями, ничего существенного не бывает.
– В последние дни произошли важные события, – объявил генерал, – которые существенно продвинули переговоры о мире. Тем более, что я был в отъезде и прибыл только вчера.
– Благодарю вас, господин посол, – лукаво промолвил Ордин-Нащекин. – Вы открыли мне важную новость: оказывается мой товарищ в послах князь Прозоровский слеп, а я о сем и не догадывался.
Бенгт Горн недоуменно глянул на гостя, а к генералу кинулся чиновник, приданный для советов из риксканцелярии, и приник к его красному уху.
– Не далее, как неделю назад, – невозмутимо промолвил Ордин-Нащекин, – князь Прозоровский поведал мне о том, что встретился с твоей милостью близ Нарвы и передал мне пожелание крепкого здоровья.
– Я был на съезде послов в Оливе и прибыл только вчера, – стараясь быть спокойным, произнёс Бенгт Горн. – Князь Прозоровский, наверно, крепко приложился к чарке, и ему я привиделся.
– Бог с ним, с Прозоровским, – усмехнулся Афанасий Лаврентиевич. – Сейчас важно, что мы сидим друг против друга и можем говорить честно и откровенно. Швеция, благодаря Богу, обрела короля, и больше нет препятствий к заключению мира. Во всяком случае, я их не вижу.
Ордин-Нащекин протянул руку, и Котошихин вложил в неё бумажный свиток, в котором были перечислены требования русской стороны. Бенгт Горн окинул тусклым взглядом русского посла, пожевал губами и сухо вымолвил:
– Моё правительство согласно на переговоры о мире, но с одним непременным условием: Валиесарские соглашения должны быть похерены. За основу должен быть взят Столбовский мирный договор 1617 года.
Подобный поворот беседы не стал для Афанасия Лаврентиевича неожиданностью: было бы глупостью надеться, что, заключив мир с Польшей, шведы удовольствуются условиями Валиесарского перемирия.