Жемчужная рубашка. Китайские новеллы - стр. 71
Госпожа Мэй немало размышляла над тем, как ей теперь быть, прикидывала и так, и этак и, наконец, боясь, что Шаньцзи затаит гнев, послала к нему служанку с извинениями. Служанке было приказано передать, что мальчишка-де школьник, еще ничего не понимает, посмел, мол, разгневать его и сам-де виноват. Но Шаньцзи никак не мог успокоиться. На следующий день ранним утром он пригласил к себе кое-кого из родственников, позвал госпожу Мэй с сыном и, когда все собрались, вытащил тетрадь с записью о разделе, которую оставил ему отец.
Собравшиеся прочитали запись в тетради, и тогда Шаньцзи сказал:
– Уважаемые родственники, не подумайте, что я, Шаньцзи, не хочу содержать их – мать и сына, и намерен их выгнать. Но дело в том, что Шаньшу вчера потребовал от меня свою долю наследства, много чего мне наговорил, и я боюсь, что, когда он подрастет, разговоров будет еще больше. Вот я и решил сегодня их выделить, чтобы они жили отдельно от нас в Восточной деревне; я даю им пятьдесят восемь му земли, как и написано здесь в тетради, так что действую я согласно последнему желанию отца и ни в чем не посмел самовольничать. Прошу вас, уважаемые сородичи, быть моими свидетелями.
Все эти люди, конечно, знали, что Шаньцзи человек, с которым лучше не связываться; к тому же они видели запись о разделе, сделанную собственной рукой Ни Шоуцяня, и, конечно, никто из них не отважился лезть не в свои дела и наживать себе врага. Одни ему поддакивали, другие твердили:
– Завещания, как говорится, ни за какие тысячи не купишь, поэтому разделиться согласно воле отца, и никаких разговоров.
И даже тем, кто жалел Шаньшу и его мать, оставалось лишь успокаивать и подбадривать их. «Мужчина не надеется на наследство, женщина в замужестве не живет приданым, – говорили они. – Многие начинали на пустом месте. А у вас теперь будет дом, будет земля, которую можно обрабатывать. Это все-таки что-то. Надо только работать и не пренебрегать заработанной похлебкой. А что пошлет судьба, будет видно».
Госпожа Мэй сама понимала, что жить в усадьбе мужа так, как она жила, – это не жизнь, и согласилась на раздел, который предложил Шаньцзи. Они простились с родственниками, поклонились домашнему алтарю, простились с Шаньцзи и его женой. Затем она велела людям вынести из ее домика кое-какие старые вещи, а также два сундука, с которыми пришла из родительского дома, наняла скотину и, захватив с собой все свое скромное имущество, вместе с сыном направилась в Восточную деревню. Когда они прибыли на место, их взору представился поросший сорной травой запущенный двор. Дом, который им отвели, давно не ремонтировался, на крыше остались редкие черепицы, сверху он протекал, и в нем было сыро, – словом, даже не представлялось, как можно жить в таком доме. Кое-как прибрала она две комнаты, поставила постели, а потом позвала крестьян и стала расспрашивать их о земле.