Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1. - стр. 33

Сипато взмыкнув, бык тяжело ринулся к ним. Но мелькнула стремительная тёмная тень впереймы, тускло-багряно блеснул в лучах заходящего солнца рожон тяжёлой рогатины.

Всеслав ударил под левую лопатку, словно на охоте, из-под солнца. Бык споткнулся на бегу, ноги подломились, тяжёлая буро-рыжая туша грянулась оземь. Всеслав рывком оказался около бычьей головы, коротким движением прижал её к земле и перехватил ножом яремную жилу. Тугая струя крови плеснула на подножие Велесовой капи.

Полюд и Ярко уже легли спать, сумерки сгустились, клёв прекратился, и теперь удочки снова в дело пойдут только утром. Завид ещё ворошил палкой угли, дожидаясь, пока погаснут язычки пламени, потом поднялся и отошёл от костра в сторону – от подобравшегося с реки холода приспела нужда.

Мальчишка только взялся за завязку гашника, как еле слышный шорох заставил его поворотить голову в сторону прибрежных кустов. А в следующий миг внезапный всеобъемлющий страх пригвоздил его к месту.

У высокого ольхового куста стоял почти невидимый в сумерках волк. Огромный, мало не с быка ростом, он замер, чуть приподняв лапу, и глядел разгорающимся взглядом (не на меня гляди, не на меня! – немо взмолился про себя Завид) в сторону города, глаза мерцали багряными огоньками. А надо ним, над лесом, в промозглом сыром весеннем воздухе, в тучах внезапно соткались очертания другого громадного волка. Другого, да только того же самого! То же положение тела, та же вздыбленная шерсть, та же чуть приподнятая лапа, та же вздёрнутая верхняя губа, обнажающая клыки. Словно светило что-то невидимое с земли, заставляя волка отбрасывать на облака огромную тень, выше леса стоячего.

И всё же это была не тень! Завид ясно видел на этой «тени» палевые пятна на серой шерсти, едва заметные, сквозь них просвечивали тучи, но они всё равно были видны. Это не тень.

Остолбенение длилось какое-то мгновение. Потом волк (и тот волк, в небе – тоже!) словно унюхал что, довольно оскалился, хрипло рыкнул (в рычании Завиду почудились какие-то неразборчивые человеческие слова) и одним движением скрылся в кустах. И тот, в небе, исчез тоже.

В сумерках гулко и разноголосо пели лягушки на берегу Мутной5. Тёплый вечерний воздух приятно обволакивал, тянул речными и городскими запахами – макушка лета, город пахнет застоялой пылью и сухим конским навозом. От Перыни до Новгорода с десяток вёрст, здесь больше речной свежестью пахнет, хоть и сотни людей бывают в Перыни каждый день – древняя святыня словен притягивала людей по-прежнему, хотя после её разорения прошло уже восемь десятков лет.