Заявка в друзья - стр. 64
Упрямство казачье – черкасовское – из Анатолия моментами проглядывало, а иногда так натужно выпирало, что Полина в одночасье собирала чемодан, детей и уезжала на недельку к родителям, предоставляя мужу полный карт-бланш. Но все ее воспитательные методы действовали слабо. Анатолий, оставшись в гордом одиночестве, находил себе занятие по душе, принимался за старое и к возвращению жены оказывался в таком неприглядном виде, что Полине приходилось искать очередную лечебницу…
После на праздничные посиделки в открытую дверь зашли соседи по общему коридорчику – Маринка и Геннадий. Принесли куриный плов, голубцы со свежей капустой, две бутылки водки, и под тихий храп Толика пасхальный ужин продолжился, но уже без задорного угара и безбожного шабаша. От закуски ломился стол, выпивки хватало с лихвой, но Олегу водка не шла, не пилось, не елось.
– И чего сидеть в духоте, пойдемте лучше до парка прогуляемся, свежего воздуха дыхнем, – сетовала Маринка, – от вашего перегара голова болит.
– Вот поэтому лучше от прогулки воздержаться, – отнекивался Генка от предложения сожительницы. – Мусоров сегодня на каждом углу. Заметут в ментовку, последние деньги за меня выложишь.
– Да сейчас, разбежалась. Буду я за тебя еще деньги платить. Жди!
Изрядно выпившая пара с самого начала знакомства числилась у Олега в списке неблагонадежных. Внешний вид их вполне сочетался с окружающей средой обитания, но поведение порой зашкаливало за все мыслимые нормы человеческого существования. Маринка занималась по утрам пробежкой, сидела на раздельном питании, хранила фигуру и в пятьдесят четыре года молодилась до абсурда, заплетая две жиденькие косички, перехваченные цветными резиночками. Сидела она дома, нигде не работала и жила с единственной целью – вытрясти из сожителя, безвольного забитого существа, побольше денег. Генка имел золотые руки, брался за любую работу, но когда наличности не хватало, за стенкой в соседской квартире случался оглушительный скандал вплоть до мордобития, и Геннадий с периодическим постоянством оказывался за дверью.
Потом на праздник забегала Лизочка, выпросила Фурсика на прогулку с подружками. Олег с радостью позволил, пес давно намекал на выгул, жался к ноге. В благодарность он тайно от матери вложил в девичью ладонь смятую бумажку. На мороженое.
И вот в какой-то момент показалось, что пространственно-временной континуум под названием «первомай» плавно встроился в «пасхальный» с одной лишь поправкой, что вместо вазы с красными лопоухими тюльпанами посреди стола возвышалась несуразно огромная пасха, обложенная яйцами. Выпивка, закуска и праздные лица повторялись точь-в-точь в придачу к заезженным темам застольной беседы о погоде, ценообразовании и неминуемом мировом кризисе, дай Бог, последнем. И лишь когда нерешительными шагами в приоткрытую дверь на огонек зашла Татьяна Михайловна, Светкина соседка по правую сторону от лифта, у Олега отлегло от сердца – дежавю отменялось.