Заявка в друзья - стр. 66
– Вы, Олег, на меня не обижайтесь, я старый человек. Жену вашу хорошо знала, познакомились мы с ней близко, часто вечерами чай вместе пили. И о вашей судьбе я имею представление. Но сейчас ваш образ жизни…
– Он вам не нравится.
– Не то чтобы не нравится, поймите меня правильно, так многие живут. Он вызывает опасение. Понимаете? Ведь вы неплохой человек, а трезвым я вас практически не вижу. Зачем же так себя изводить? Горе запивать, знаете ли, недолго и самому…
Она не договорила. В дверях мелькнул Светкин пестрый халатик, и, не желая быть подслушанной, Татьяна Михайловна поспешила домой.
В любой другой день такая забота умилила бы, но сегодня Олегу выпали нечетные кости, а вернее, пара зеро. Две пустышки. Все, о чем бы он ни подумал, сулило злость и раздражение, было до смешного глупым, бесполезным, и не давало желаемого спокойствия, внутреннего примирения. Ему хотелось, чтобы суматошный день, наконец, закончился, гости разошлись по своим норам, стихли за стеной голоса, а за окном догорающий закат. Но больше всего его тянуло к хлебному ларьку, чтобы купить хлеба, молока, сигарет, чего угодно, лишь бы посмотреть в глаза той, которая невольно вскрыла гнойный нарыв, обнародовав под коростой пустоту.
Светка под конец затянувшихся посиделок, захмелев от мартини с водкой, с бухты-барахты запела «Вот кто-то с горочки спустился». Тихо, протяжно, с душой, едва попадая в тональность, с закрытыми глазами она в образе «кого-то с горочки» представляла дорогого соседа в зеленой гимнастерке и отчего-то с генеральскими погонами. Песня вполне подходила для следующего праздника Дня Победы, который был уже не за горами, но певица преследовала определенную цель. Маринка подхватила песню со второй строчки, и два голоса в унисон полетели из распахнутого окна на вечерний простор, смешиваясь с потоками теплого воздуха, касаясь верхушек пирамидальных тополей.
От зычных голосов проснулся Анатолий и прямиком густым низким басом вклинился в повтор первого куплета. Веселее не стало, зато чувствовался приближающийся финал, быстро вечерело, и над соседней многоэтажкой в сером небе светила первая звезда. Лишь благодаря появлению Лизочки с Фурсиком, довольным от кончика высунутого языка до последней рыжей ворсинки на хвосте, посиделки закончились. Все стали расходиться, кроме Толика. Голова его тяжелая снова улеглась на стол, припечатав к столешнице грязные салфетки и обглоданный рыбий хвост. Светлана хотела остаться, но дочь запросила у матери что-нибудь поесть и тянула ее домой, все повторяя:
– Мать, пойдем. Мне завтра в школу, тебе на работу. Поздно уже.