Завоеватель - стр. 59
С гримасой отвращения Мункэ сел на богато украшенный трон Гуюка. Слуги неуверенно поднялись; орлок внимательно на них посмотрел и нахмурился. В зале не было ни одного чистокровного монгола – вот чего за несколько лет добились Гуюк и его отец, правивший до него. Какой смысл покорять народы, если они покоряют ханство изнутри? Главное – чистота крови. Но эту прописную истину такие, как Гуюк и Угэдэй, усвоить не в состоянии. Присутствующие в зале управляли империей, устанавливали налоги, обогащались, а их завоеватели прозябали в нищете. От злости Мункэ аж оскалился, еще больше всех напугав. Вот он глянул на Яо Шу, ханского советника. Долго не сводил с него глаз, вспоминая уроки, которые давал ему цзиньский монах. Яо Шу научил его основам буддизма, арабскому и мандаринскому наречиям… Как Мункэ ни презирал ту науку, он восхищался учителем и понимал: Яо Шу незаменим. Орлок поднялся и прошел мимо слуг, хлопая старших по плечу.
– Встаньте у трона, – велел он, и те тотчас же повиновались. В итоге он отобрал шестерых и остановился возле Яо Шу. Советник не сутулился, хотя, вероятно, в зале был самым старшим. В молодости он знал Чингисхана, и уже за это Мункэ не мог его не уважать. – Этих людей ты, советник, оставишь. Остальных наберешь из чистокровных монголов. Не допущу, чтобы моим городом управляли чужеземцы.
Яо Шу мертвенно побледнел, но в ответ лишь отвесил поклон.
Мункэ улыбнулся. Он был в доспехах, наглядно показывая, что шелк в Каракоруме больше не носят. Возмужавшие в битвах, монголы попали в руки цзиньских придворных. Это никуда не годится. Мункэ приблизился к стражнику и шепнул ему на ухо приказ. Тот убежал прочь, а писцы и придворные встревоженно уставились на орлока, который, продолжая улыбаться, смотрел на город в открытое окно.
Стражник принес палку с тонким кожаным шнуром на конце. Плеть. Мункэ взял ее и расправил плечи.
– Вы разжирели в городе, которому не нужны, – заявил он, махнув плетью в воздухе. – Отныне такому не бывать. Вон из моего дома!
Придворные застыли, шокированные его словами, и Мункэ тотчас воспользовался промедлением.
– Ах, вы еще и обленились при Гуюке и Угэдэе?! Когда монгол – любой из монголов – отдает приказ, нужно пошевеливаться!
Мункэ хлестнул ближайшего к нему писца, перевернув плеть рукоятью вперед. Тот с криками упал на спину, а Мункэ принялся от души его дубасить. Зал огласился криками – придворные спасались бегством, а орлок ухмылялся. Он хлестал, хлестал и хлестал, порой до крови. Писцы бросились вон из зала, а Мункэ продолжал бить замешкавшихся по ногами, по лицам – куда попало.