Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех политехнического - стр. 48
Для Френкеля был характерен модельный подход к проблемам. Часто он удовлетворялся полуколичественным решением (с точностью до коэффициента π/2[40]). Объяснив, таким образом, занимавший его эффект, он терял к нему интерес.
Бронштейну было ближе мышление Ландау, но в отличие от него, он не считал, что право на существование имеет только один стиль. Личное его отношение к Френкелю не страдало от различия их стилей в физике.
Ландау и, впоследствии, его ученики относились к Френкелю как физику и его работам пренебрежительно и виновны во многих его неприятностях. (См. поздние сожаления Мигдала).
Яков Ильич Френкель был смелым и принципиальным человеком. В декабре 1931 г. в Ленинграде состоялась 8-я Всесоюзная конференция по физико-химии. Беспартийного Френкеля вызвали для объяснений на собрание членов ВКП(б), участников этой конференции (а их тогда было очень мало) по поводу его «неправильного» методологического подхода в сделанном им научном докладе на пленарном заседании конференции. Вот фразы Френкеля, записанные участниками разбирательства: «Диалектический метод не имеет права претендовать на руководящую роль в науке. В нашей политике допускается чрезвычайно вредный перегиб навязывания молодежи взглядов диалектического материализма. …Ни Ленин, ни Энгельс не являются авторитетами для физиков, книга Ленина[41] сводится к утверждению азбучных истин, из-за которых не стоит ломать копий. Ваша философия реакционна. Не может быть пролетарской математики, пролетарской физики и т. д. Вы ставите знак равенства между антидиалектическим мнением и антисоветским настроением. Я предан советской власти, но не признаю диамата и не считаю для себя нужным плыть по течению или говорить одно, а думать другое, как некоторые» [Сон94].
Реакция появилась незамедлительно. «Смотрящий» от партии за естественными науками, руководитель центра Коммунистической Академии, главный редактор отобранного у О. Шмидта журнала Э.Я. Кольман[42] в качестве наиболее яркого примера борьбы против партии указал на выступление профессора Я.И.Френкеля[43]: «Эта наглая вылазка заядлого махиста, главы группы физиков так называемой «ленинградской школы» (Гамов, Ландау, Бронштейн и др.) не единична…».
Гессен от коллег Кольмана и Максимова отличался сдержанностью. Всего за несколько лет директорства Гессена в НИИ МГУ успела расцвести школа Мандельштама; ее усилиями значительно поднялся и общий уровень московской физики. В этой школе учились и работали крупнейшие советские физики: Г.С. Ландсберг, И.Е. Тамм, А.А. Андронов, М.А. Леонтович, С.Э. Хайкин, А.А. Витт, С.М. Рытов, Е.Л. Фейнберг, В.Л. Гинзбург, А.Д. Сахаров и многие другие. На основе школы Мандельштама, прежде всего, С.И. Вавилов создавал научную мощь ФИАНа. А ведь до прихода Гессена в МГУ, по выражению А.А. Андронова: «