Записки археографа - стр. 54
Повторю, что в исследуемых текстах с именем Григория полностью отсутствует влияние новгородских документов покаянной дисциплины.
Содержание Поучений игумена Григория можно свести к трём основным сюжетам: обличение современного ему духовенства; требования к причастию, исповеди и покаянию; укрепление института духовничества.
Григорий резко критикует духовенство: «Уже полон мир попов, но на дело божие редцеи ся обретаеть»[185]. Невежество духовенства мешает, по его мнению, исполнению прямых обязанностей священников, поэтому он пишет: «Аще ли не веси, луче не приимати в покаяние, да не погубиши себе и тех людей, и тако будет мука неразумному попови, иже не весть, како учити, како ли за грехи заповедь дати»[186].
В условиях победившего христианства, упрочения материального и политического положения духовенства находилось немало желающих «ради леготы и чти» стать священниками. Этих людей меньше всего волновали заботы о том, как «к спасению привести» свою паству, их волнуют мирские заботы – «только мирьская мыслять».
Игумен пишет: «А мы, священницы, всегда пищу и одежу приемлем, нетрудящеся ядим чюжая хлебы, а небрежением не имам книг никоторых почитати, толко имение берем, села же и кони различный, ризы и кузнь женам, како се не зло?» (курсив мой. – Р 77. )[187].
Это высказывание не только прекрасно характеризует положение духовенства и церкви в Древней Руси XII в., но и имеет, на наш взгляд, непосредственное отношение к полемике между Климентом Смолятичем и пресвитором Фомой, учеником игумена Григорием. Климент Смолятич, воспользовавшись тем, что изложение Григория велось «от первого лица», распространил на Фому и его учителя обвинительный смысл «признания» Григория, Климент Смолятич противопоставил себя тем, кто «прилагают дом к дому, и села к селом, изгои же и сѧбры, и бърти, и пожни, лѧда же и старины», заявив, что ему вместо всего этого достаточно «землю д\ лакти, идеже гроб копати».
Священник должен быть образцом применения христианских норм в быту. Эта мысль проходит через всё содержание поучений. «Подобно есть собою образ даяти, свое исправя житье…, аще съгрешить простець, вина ему до себе; а что священник сьедеет, то всим людем соблазна, хотять бо рещи: сами того не творять»[188].
Между тем быт этих «образцовых христиан» был далёк от желанного идеала. «Прьвое бо всего пьянства удаляитеся, сами бо весте – во мнозе питьи всего горее души пагуба»[189]. Предупреждение своё игумен аргументирует, не жалея красок для обличения вреда пьянства вообще и при исполнении обязанностей священника в частности. Сравните с текстом, опубликованным А. И. Соболевским: «Мнити празникъ великъ, егда вси лежать, яко мрт\ ви t пьянства, яко идоли; uста имущее – и языкъ не гл\щь, очи имущее – и не видѧще, нозе имуще-не ходѧще. Кто достоино васъ оплачеть, тако uмилно t пьянства гыбнущимъ. Нэсть чл\ка, оканьнее пъяницэ»