Заметки на полях - стр. 15

– Ладно, слушай. Я торжественно тебе клянусь, что не покончу с собой, окей? Договорились?

Я смотрел ей в глаза. Она неуверенно кивнула, но руку не отпустила, только хватку чуть ослабила.

– Тебе не нужно со мной общаться, – пояснил я свою мысль. – Ты ничем мне не обязана, понимаешь?

Она не понимала.

– Ты хотел выброситься в окно из-за меня…

– Нет. Если честно, ты там вообще была ни при чём.

– Но почему тогда?

– Почему…

Она всё ещё держала меня, но теперь уже не так крепко. Я легко повёл рукой и как-то незаметно приобнял её за талию, притянул к себе. Это вышло так естественно, что Катя даже не дёрнулась. Каким-то шестым чувством она ощутила, что я знаю, что делаю, и покорилась. А я… Ну, я действительно знал, что делать с девчонкой, которая в тебя вцепилась, рефлексы-то не пропьёшь.

– Потому что я не знаю, зачем мне жить, – сказал я. – Потому что всю жизнь я убеждал себя, что жизнь – это книга, которую мы пишем. А не так давно до меня дошло, что книгу пишут другие люди. А нам только и остаётся, что делать заметки на полях неразборчивым почерком. И вот эта пачкотня – и есть жизнь. Так если нам не дано написать ни одной строчки в этой книге, неужели нельзя хотя бы вырвать страницу, а?

Я вздохнул, посмотрел в небо и торжественно добил сигарету "Космос".

– Как видно, нет, – сказал я, запулив окурок щелчком с балкона. – Все те, кто пишет нашу книгу, сразу впадают в графоманскую истерику. "Стоять! Не смей! Мы ещё не всё написали!"

Повернув голову к Кате, я грустно улыбнулся и спросил:

– Ну и? Ты тоже хочешь что-то написать?

Прошло ровно три секунды. Я чувствовал их, как будто они протекали сквозь меня. Долгие, тягучие. А потом Катя сказала:

– Да, – и поцеловала меня в губы.

Вас когда-нибудь целовала тринадцатилетняя девочка? Меня – нет. И я понятия не имел, что делать дальше.

Из Катиного подъезда я вывалился, тяжело дыша, с таким ощущением, будто дядя Петя вот-вот вытащит меня за шкварник из этого мира и скажет: "Сёма, ты совсем ох**л?"

– Так делать – нельзя! – вслух изрёк я. Потом задумался, вспоминая ощущение от прикосновения тончайших девчоночьих губ к моим губам, и глубокомысленно добавил: – Но иногда – можно.

В конце концов, кого бояться? Я уже объективно самое страшное в жизни пережил, мне теперь облажаться просто физически невозможно. И чего я так всполошился? Зачем убежал?

"Я ведь не люблю её, – сказал я себе. – Совсем!"

"Зато она тебя теперь любит, – ответил я себе с усмешкой. – Совсем!"

"Ну и зачем мне эти головняки? Господи, да я с того света вернулся полтора часа назад!"

"Ну вот, видишь? Тебе потребовалось меньше полутора часов, чтобы завоевать сердце красавицы. А это у тебя ещё башка немытая!"