Зачарованный грот - стр. 7

Арсений Михайлович замолчал, остановился и устало опёрся на свою палку. Каким бы крепким он ни казался, но годы своё брали, а идти по мшистой болотистой почве, спотыкаясь о торчащие тут и там корни, было не так просто.

– Уж не знаю, правда ли это, – снова заговорил он, продолжив путь, – полагаю, что напраслину на помещика навели… Но люди будто прознали, что с этой сироткой барин обходился не по-людски. Наложницей своей сделал. И однажды девочка от него сбежала. Расстроился помещик, запил. А потом гнев его обуял, да как пошёл он шерстить все свои угодья помещичьи, что много кому от него досталось. Вплоть до смертоубийства. А времена тогда уже смутные начинались, народ и без того всё чаще на вилы поглядывал. А тут дело вроде как справедливое – помещика, злобой и страстью обуянного, на место нужно поставить. Взбунтовалась наша деревня, собрала всех мужиков, которые в силе, да и нагрянула к помещику в гости. Слово за слово – и закончилось тем, что повесили барина на берёзе, а рядом с ним и друга его, художника, гостившего в тот день в поместье и решившего за товарища заступиться. А потом и само поместье сожгли. Дошли эти новости до городской управы, пожаловали, как водится, казаки, сгребли всех виноватых и невиновных и на каторгу, надо полагать, утащили. Когда погибших от казацких шашек хоронить привезли на кладбище, то увидели, что могила ведьмина вскрыта, а гроб пуст. Вот с тех пор тут больше никого и не хоронили. Даже при советской власти.