Южная роза - стр. 87

Габриэль вскочила, чтобы не смотреть на него снизу-вверх. Их разделял лишь чайный столик, но Форстер не шелохнувшись молча выслушал её тираду и спросил вдруг совершенно серьёзно:

— А не просто так возьмёте?

— И как это понимать?

— Ваш отец болен, синьорина Миранди… А эта дыра, — Форстер красноречиво посмотрел на потолок, где в углу красовались жёлтые разводы, — такие места убивают быстрее, чем каторжные работы — сырость, отсутствие солнца… чахотка… клопы…

— Клопы? — Габриэль едва не задохнулась от возмущения. — Да как вы смеете…

— Да-да! Я понял свой промах, — перебил её Форстер с усмешкой, — вы конечно же скажете, что мне следовало деликатно об этом промолчать и похвалить вашу скромную гостиную.

— Конечно же я так и скажу! — выпалила Габриэль. — Потому что вы со своей честностью и отсутствием такта…

— …могу катиться к дьяволу, — Форстер прервал её на полуслове, — и это я тоже помню! Как раз на этом мы с вами расстались у плакучих ив, — он улыбнулся и добавил, — но клопы от этого не перестанут ими быть, равно как и протекающая крыша. Хотя я понял, что сегодня мои советы пришлись не ко двору…

Форстер не успел договорить, а Габриэль не успела пожелать Форстеру, чтобы он провалился, потому что дверь в спальню синьора Миранди открылась — доктор закончил осмотр.

Он уверил Габриэль, что ничего фатального нет, но её отцу стоит поберечь слабое сердце. И список его рекомендаций, не считая лекарств, оказался довольно внушительным. Но, кроме капель и пилюль, он рекомендовал полное спокойствие, чистый воздух, спаржу, неспешные прогулки и хорошее настроение. А ещё — полностью прекратить внеурочные занятия. И его советы насчёт спокойствия, прогулок и спаржи выполнить было в разы труднее, чем пить прописанные доктором пилюли.

— Ешьте меньше сахара и соли, синьор Миранди, — доктор надел шляпу и добавил, — соль — белый яд, а сахар — сладкий. И поправляйтесь. Всего хорошего. Не провожайте — сегодня вам лучше полежать.

В коридоре Габриэль поблагодарила доктора за визит и подумала, что это будет крайне грубо, если она не поблагодарит и мессира Форстера. Пусть он трижды невоспитанный гроу, но у неё отлегло от сердца после заверений доктора. И, собравшись с духом, она произнесла очень вежливо и тихо, стараясь не смотреть Форстеру в лицо:

— Я вам очень признательна, мессир Форстер, за этот визит доктора. Спасибо.

Она не видела выражения его лица, но он внезапно склонился, поймал её руку и, целуя на прощанье, произнёс также тихо, чтобы услышала только она:

— Ну почему вы не попались мне вчера со своей корзинкой!