Юбка - стр. 22
В фильме, где эта песня впервые прозвучала, – весьма, кстати, среднем, – Леандер играла звезду лондон ской сцены, которая, спасая любимого, взяла на себя вину за растрату и была сослана на каторжные работы в Австралию. Действие происходило в прошлом веке, на далеком континенте с женщинами было туго, и к ней сватались со всех сторон, обещая свободу. Но она продолжала ждать своего возлюбленного, который, конечно же, оказался подлецом и жил себе припеваючи, женившись на дочери владельца ее театра.
Лени молча довезла его до дома.
– Прощай, Вальтер. Жаль, что ты не гей.
И поцеловала в щеку.
В пятницу встретились в Delphi Palast. Это был большой клуб, где регулярно собирались берлинские любители свинга на свои танцевальные вечера. Они называли себя Swing-Jugend, в противовес вызывающей у них постоянные насмешки заорганизованной молодежи из HJ – Hitler-Jugend, но чаще и с большей любовью представлялись как Swing Kids. Приветствовали друг друга Swing Heil! а при встрече на улицах в качестве пароля насвистывали первые нотки из заранее оговоренных джазовых стандартов. Парни, соответственно, были Swing-Boy, девушки – Swing-Girl или Swing-Puppe,[12] а самые сексуальные из них получали титул Jazz-Katze.[13] Свободная любовь здесь приветствовалась, видимо, поэтому инициатива провести вечер среди этой экзотики принад лежала Эрику. Он и рассказал Лени о новой моде, пока они ждали друзей на улице.
Эпидемия началась в Гамбурге. Там, в портовом городе, новая власть была традиционно слаба, вот и пошло-поехало. Сначала возникло кафе Heinze, где танцевали только свинг, потом, почти каждый месяц, на свет стали появляться экзотические «Черчилль-Клаб» или «Энтони-Свингерс» – английские политики неожиданно становились модным атрибутом. При любой погоде Swing Kids носили большие зонты, это был величественный и непременный артобъект, а все потому, что такой зонт был у британского министра Энтони Идена. Из накладного кармана пальто должна была непременно торчать иностранная газета.
Их постоянно высмеивали в прессе, рисовали карикатуры и писали фельетоны, называли жаргонными словечками Schwurf[14] или Tangobubis – при определенных обстоятельствах им приходилось маскироваться под танцоров старомодного танго.
Важнее танцев для них была только музыка. Владельцы патефонов составляли особую касту, они регулярно встречались где-нибудь в центре и обменивались новыми пластинками с настоящим свингом, как американского, так и европейского происхождения.
Оркестры Европы в начале тридцатых взяли за образец американский джаз и стали развивать его на свой вкус: музыка, на взгляд Лени, получалась не такая сладкая и ритмически более акцентированная. Все чаще и чаще она звучала по радио и в кино, выходя за рамки остромодного направления – помимо немногочисленных детей свинга под нее стала танцевать нормальная немецкая молодежь. Видя ее растущую популярность и помня, что у истоков жанра стоят еврей Гудман и негр Армстронг, доктор тем не менее поначалу распорядился никоим образом джаз не запрещать. «Задавим пропагандой!» – пообещал он. Появились плакаты с чернокожими музыкантами, похожими на обезьян, у которых, ко всему прочему, были желтые шестиконечные звезды на пиджаках, а музыке присвоили, недолго думая, статус дегенеративной. Но борьба шла вяло, даже когда джаз вроде как официально запретили в 1935 году. Публика все равно хотела слышать эту музыку по радио и в кино, и все продолжалось по-прежнему.