Йеллоуфейс - стр. 6
Из знакомых мне авторов каждый испытывает нечто подобное по отношению к кому-нибудь другому. Писательство – занятие одинокое. У тебя нет уверенности в том, что твое творчество имеет какую-то ценность, а любой признак того, что ты отстаешь в этих крысиных бегах, повергает в пучину отчаяния. Говорят, надо просто заниматься собственной рукописью. Но как трудно это делать, когда чужие книги попадаются на каждом шагу!
Вот и я тоже испытываю порочную зависть, выслушивая рассказы Афины о том, как она обожает своего редактора, литературную глыбу по имени Марлена Энг, которая «вытащила меня из безвестности» и «действительно улавливает авторские идеи на своем уровне, понимаешь?». Я смотрю в темно-карие глаза подруги, обрамленные этими невозможно пышными ресницами, которые придают ей сходство с диснеевской зверушкой, и меня разбирает любопытство: «Каково же это – быть тобой?» Каково быть такой немыслимо совершенной, обладать всем лучшим в мире? И может быть, из-за этих коктейлей или из-за игры моего писательского воображения я ощущаю, как в животе у меня скручивается жаркая пружина. Возникает странное желание вонзить пальцы в ее накрашенный ягодно-красный рот и разодрать лицо на части, аккуратно, словно с апельсина, снять с тела шкурку и, обернувшись ею, застегнуть молнию.
– И блин, она так меня понимает, словно трахается с моими словами! Ну, ментально!
Афина, хихикнув, очаровательно морщит носик. Я подавляю желание ткнуть в него пальцем.
– Ты когда-нибудь думала о процессе редактирования как о сексе с редактором? Ну как будто вы делаете большого литературного ребенка?
«Да она пьяна», – доходит до меня. Всего два с половиной напитка, а уже набралась; в очередной раз забыла, что я своего редактора терпеть не могу.
Пить Афина не умеет совершенно. Я поняла это еще в начале первого курса, когда на домашней вечеринке у одной старшекурсницы в Ист-Рок держала дорогую подругу за волосы, пока та блевала в унитаз. У нее есть бзик: она любит прихвастнуть, что разбирается в скотче (она называет его или «виски», или «виски из Хайлэнда»), но едва успевает пригубить, как щеки уже пунцовые, а речь скачет. Напиваться Афина любит, а в пьяном виде становится несносной и впадает в истеричную патетику.
Впервые эти ее повадки я заметила на Комик-Коне в Сан-Диего. Мы тогда все толклись у большого стола в баре отеля. Там Афина, вся раскрасневшаяся, хохотала как безумная, а парни вокруг пялились на ее грудь (один потом прослыл в