Янки из Коннектикута при дворе короля Артура - стр. 48
Они кричали вслед:
«О, какой хмырь! Ты куда чешешь, пугало ряженое?»
И швыряли в нас комьями земли и кирпичами. По моему опыту, я знаю, что говорю, мальчики одинаковы в любом возрасте. Они ничего не уважают, им ни до чего и ни до кого нет дела. Они говорят: «Поднимай задницу, лысый чёрт!» пророку, бредущему своим богоизбранным путём праведности и смирения во мраке седой древности, среди сикамор, крестов и гробов, они дерзят мне в священном мраке средневековья, и я видел, что они вели себя точно так же при администрации Бьюкенена – это я помню, потому что был там и в поте лица помогал им выделываться и хамить. Тот пророк наверняка позвал своих медведей на подмогу, и они разделались с этими малолетними наглецами и разбойниками, я тоже хотел спуститься и договориться со своими подонками, не прибегая к помощи медведей, но у меня ничего не вышло, потому что я ни за что на свете не смог бы снова вскарабкаться на кобылу. Ненавижу страну без подъёмных кранов!
Глава XII. МЕДЛЕННАЯ ПЫТКА
Мы сразу же оказались за городом. В этих лесных солнечных рощах, в этих благостных, цветущих лугах этим ранним прохладным утром, в этой первой осенней свежести, было что-то особенно красивое и приятное. С вершин холмов нам открывался вид на раскинувшиеся внизу прекрасные зелёные долины с вьющимися по ним ручьями, островки деревьев сих зелёными купами, разбросанные тут и там, и огромные одинокие дубы с развеситыми кронами, отбрасывающие пятна чёрной тени на кусты жасмина, а за мерцающими долинами мы видели гряды шелковистых холмов, подёрнутых голубой дымкой, кажется, в средние века это называлось сфумато, они уходили вдаль волнистой перспективой, видимой до самого горизонта, с большими промежутками между седловинами, хряня на вершине волны тусклое белое или серое пятнышко, которое, как мы знали, было замком очередного людоеда типа Синей Бороды. Мы пересекали широкие цветущие, затейливые лужайки, сверкающие от утренней росы, и двигались тихо, как духи по облакам, мягкий дерн не издавал ни звука; мы плыли по полянам в тумане зелёного света, который приобретал свой оттенок от залитой солнцем кроны листьев над головой, а у наших ног текли чистые, кристальные, ледяные ручейки, они резвились и сплетничали на его перекатах и рифах, издавая что-то вроде чарующего щебетания, дивного шёпота, подобного лучшей музыке, которую слушать всегда чудовищно приятно; и временами мы оставляли солнечный мир позади и погружались в торжественные глубины и густой сумрак леса, где дикие твари проносились мимо и исчезали прежде, чем мы успевали разглядеть их или место, откуда доносился смутный шум, и где только самые ранние птицы вспархивали в воздух и садились на свои гнёзда, распевали гимны здесь и дрались там, и где вдали таинственным эхом разносился стуком молотка дятла, а как мы знаем, дятел долбил-долбил и спятил, собирая червей на стволе гнилого ствола где-то в непроходимой лесной чащобе.