Янки из Коннектикута при дворе короля Артура - стр. 51

В то утро я не обращал внимания на её мельницу, потому что у меня и без неё было полно неприятностей, но во второй половине дня мне не раз приходилось напоминать ей:

– Отдохни, дитя моё! Из-за того, что ты так безжалостно транжиришь домашний воздух, королевству уже завтра придётся перейти на импорт из Глюкландии, а казна и без того почти пуста!

Да, странно, как редко человек способен быть доволен собой. Совсем недавно, когда я скакал верхом и страдал, каким раем показался бы этот покой, эта божественная расслабленность, эта сладкая безмятежность отреченного существования в этом уединённом тенистом уголке, рядом с журчащмс ручьём, где я мог чувствовать себя совершенно комфортно, время от времени подливая ковш воды в свои доспехи; и всё же я почему-то постоянно чувствовал себя неудовлетворённым, о чём-то грустил, беспокоился, что-то свербило меня, отчасти потому, что не мог раскурить трубку – ведь, хотя я уже давно открыл спичечную фабрику, я забыл захватить с собой спички, – а отчасти потому, что нам нечего было есть. Вторую причину мне следовало бы скрывать, настолько унизительно упоминать о голоде и еде. Это была еще одна иллюстрация детской расточительности моего века и этого народца. Человек в доспехах всегда полагался на случай в поисках пищи в путешествии и был бы шокирован идеей подвесить корзинку с бутербродами к своему копью. Наверное, не было ни одного рыцаря Круглого Стола, который не предпочёл бы умереть, чем быть пойманным с такой вещью на древке своего флага. И всё же ничего более разумного придумать было нельзя. Я намеревался тайком запастись парой бутербродов в своём шлеме, но мне помешали, пришлось извиниться и скромно отложить их в сторону, и, не успел я глазом моргнуть, как их похитила собака.

Приближалась ночь, а с ней и гроза. Быстро стемнело. Свинцовые глыбы громоздились над нами, готовясь обрушиться на нас всеми божественными рыданиями богов. Нам, конечно, нужно было разбить лагерь. Я нашёл хорошее укрытие для мадемуазель под скалой, а сам отправился искать другое для себя. Но я был вынужден оставаться в доспехах, потому что не мог снять их сам и в то же время не мог позволить Алисанде помочь мне, потому что это было бы похоже на публичный стриптиз, чего я не мог позволить. На самом деле этого бы не произошло, потому что под ними на мне была кое-какая одежда; но от предрассудков, обусловленных воспитанием, не избавишься в один миг, и я знал, что, когда дело дойдёт до того, чтобы снять эту железную юбку с коротким хвостом, мне должно поневоле стать неловко. Вместе с бурей погода озверела, и чем сильнее дул ветер, чем яростнее хлестал дождь, тем мне становилось холоднее и холоднее. Довольно скоро различные виды жуков, муравьев, червей и прочих тварей начали выползать из-под мокрой листвы и мха и заползать внутрь моей скорлупы, чтобы согреться; и хотя некоторые из них вели себя поначалу достаточно вежливо – просто забирались под мою одежду и затихали в тёмных углах, большинство вели себя достаточно беспокойно и чувствовали себя неуютно, и никогда не кучковались на месте, как и людишки, они продолжали рыскать лучшей жизни и охотиться у меня пеодмышками, сами не зная за чем, особенно этим страдали муравьи, которые час за часом, щекочамою бренную плоть, перемещались утомительной вереницей от одного конца моего тела к другому, и это были такие супостаты, с какими я никогда больше не захочу спать. Я бы посоветовал людям, находящимся в таком положении, не кататься по полу и не метаться, как герои Шекспировских трагедий, потому что эта ваша поваышенная жизненная двигательная активность возбуждает ещё больший интерес у всех видов животных и насекомывх, заставляя каждого из них выйти и посмотреть, что происходит, а это делает ситуацию еще более трагичной, во всяком случае она становится гораздл хуже, чем она была раньше, и конечно, это также заставляет вас сильнее возражать такому положению дел, если вы, конечно, сможете. И все же, если человек не будет кататься и метаться, он умрёт от щекотки; так что, возможно, лучше поступить как в том, так и в другом случае, выбора, по сути, нет. Даже после того, как меня заморозили, я всё ещё мог различать это щекочущее ощущение, как у трупа лягушки, когда её бьют током. Я сказал, что после этого путешествия никогда не надену броню. Все эти мучительные часы, пока я был заморожен и в то же время находился, можно сказать, в живом огне из-за этой толпы ползучих тварей, один и тот же вопрос, на который не было ответа, все кружил и кружил в моей усталой голове: как люди выдерживают эту жалкую броню? Как они умудрялись терпеть это все эти поколения? Как они могут спать по ночам, опасаясь мучений следующего дня?