ЯблоковСад. Воспоминания, размышления, прогнозы - стр. 18
С Марией Воронцовой, директором представительства Международного фонда защиты животных (IFAW) на детской залежке гренландского тюленя. Белое море, март 2011 г.
На Беломорском промысле мы исследовали в основном бельков. Я занимался изменчивостью числа и расположения вибрисс. Позже вместе с Галей Клевезаль мы сделали большую работу по структуре вибрисс. Вибриссы – это очень интересный орган. Это своего рода антенны. Тюлени чувствуют в воде мельчайшие колебания. И Галя Клевезаль показала, что колебания этой «антенны» как по рычагу передаются на нервные окончания, которые очень обильны в основании вибрисс.
Взрослых тюленей мы изучали на многолетних паковых льдах около Гренландии. Это другая популяция и другой промысел. К Гренландским льдам ходили зверобойные шхуны. Если шхуну зажимает лед, корпус такого корабля не трескается, шхуна просто «выдавливается» наверх, на поверхность льда. Это было достижением кораблестроения – делать такие шхуны. Но на шхуне пространство ограниченно. Если на ледоколе у научных сотрудников было свое помещение, где мы могли в бочках хранить образцы, то на шхуне это было невозможно. Помещения все маленькие, только койка тебе дается. Нужно было сделать так, чтобы как можно больше материала обрабатывалось на месте. Я там занимался с лаборантом Володей Этиным изучением окраски. У гренландских тюленей пятнистые шкуры. И когда промысловики эти шкуры с животных снимали, то их можно было помыть, разложить на палубе и сфотографировать. У меня были тысячи фотографий этих шкур для анализа рисунка. Кроме того, мы собирали вибриссы и скелетный материал гренландских тюленей, который сейчас хранится в зоологическом музее. Также велась добыча хохлача. Это такой вид тюленей, у которого во время гона нос раздувается и становится похожим на хохол.
Экспедиции давали возможность увидеть не только морских млекопитающих. Я видел разных зверей и птиц на Чукотке и Курилах. Я был на Белом море, и на берегу с белухой, и на воде с тюленями. Я видел Гренландию и охоту косаток у ее берегов. Тюлени лежат на Гренландском море на больших льдинах, длина которых достигает 50-100 метров. Но в океане это именно куски льда, а не ледяные поля, как на Белом море. И вот на этих кусках лежат тюлени. Косатки высматривают тюленей. И если тюлень лежит на небольшой льдине, то косатка подплывает под лед и поднимает один край льдины, чтобы тюлень упал в воду, и в воде его хватает. Однажды косатки перепутали меня с тюленем и стали крутиться вокруг льдины, на которой я находился.
В результате работы на промыслах мы собрали очень большой материал по морским млекопитающим. Морфологическая изменчивость, которой я занимался, привела меня к тому, что есть различия между популяциями по морфологическим признакам: расположению вибрисс, пятен на шкуре. Если до этого вся морфология была морфологией особи, то я пришел к понятию популяционной морфологии. Я выдумал этот термин – его не было. Потом оказалось, что одновременно со мной академик Шварц (я его тогда не знал) примерно к этому же пришел. Это была уже популяционная биология, и она меня интересовала. Это, пожалуй, был первый серьезный вклад в науку, классом выше кандидатской или докторской диссертации. Тимофеев-Ресовский сказал потом, что я «испортил звездное небо». То есть звездочка появилась на небе, или «сорвал звезду с неба», как-то так.