. Хотел внушить брату, чтобы он ехал со мной, но тут же отказался от этой мысли. Не могу же я постоянно держать Берла при себе. А стоит его отпустить, как он вернется к своему занятию. «Посмотри на меня, Берл, – сказал я. – Я тоже работаю по два часа в день. Но я не нарушаю закон. Я не прошу тебя вернуться в поденщики к отцу. На свете много чистых занятий, найдется дело и для тебя. Ты можешь открыть граверную мастерскую…» – «Граверную мастерскую! – передразнил меня Берл. – Хорошее занятие! Открою граверную мастерскую и стану сидеть в ней от рассвета до заката и брать по грошу за букву! Нет уж, это не по мне!» На этом мы в тот раз расстались. Время от времени я получал коротенькие весточки от Берла, написанные его каллиграфическим почерком. Берл всегда писал одно и то же: «Здравствуй, Велвл, у меня все хорошо, о женитьбе пока не подумываю. Как твои дела?» Я отвечал, что у меня тоже все хорошо и что я тоже пока не подумываю о женитьбе. Ни в письмах, ни во время наших редких встреч я больше не возвращался к разговору о том, чем занимается Берл, не пытался наставить его на путь истинный. Не видел в том смысла, потому что Берл был такой же упрямый, как и я. Я только молился о том, чтобы беда обошла брата стороной. Какие бы связи в полиции ни были у преступников, рано или поздно они окажутся за решеткой. Есть хорошая русская пословица, которую я очень люблю: «Сколько веревочке ни виться, все равно конец будет». Узнав из газет, что в Кракове разоблачена крупная шайка аферистов, я прервал свои гастроли в Будапеште и помчался в Краков. Леон пришел в ярость, но я успокоил его, сказав, что неустойку за отмененные выступления заплачу из своего кармана. Леон тут же успокоился и поехал в Краков со мной. Я не возражал. Присутствие Леона могло оказаться полезным. У него повсюду были знакомые и чем-то обязанные ему люди.
Приехав в Краков, я смог добиться встречи с Берлом, который сидел в тюрьме. Переговорив с ним и многое прочитав мысленно, я понял, что дело плохо. Берла нужно было срочно вытаскивать, пока следствие не пошло полным ходом. Я использовал все: деньги, связи Леона, кое-какие собственные знакомства в краковской полиции (они пару раз обращались ко мне за помощью). К внушению тоже пришлось прибегнуть. С точки зрения закона я поступал нехорошо, потому что спасал преступника от заслуженного им наказания. Но то был мой брат. Разве мог бы я поступить иначе? Я видел, как он напуган, и чувствовал, что он сделает правильные выводы из случившегося. Ценой огромных усилий мне удалось вернуть Берлу свободу. Берлу посоветовали на время уехать за границу. Около полутора лет он прожил в Риге, а потом вернулся в Польшу и поселился в Варшаве. Граверную мастерскую Берл открывать не захотел, несмотря на то что я предлагал одолжить ему денег для этого. Он работал в живописной мастерской, женился на дочери хозяина, стал примерным мужем и отцом. Я любил бывать в гостях у Берла. У него дома было так, как всегда хотелось мне в моих детских мечтах: доброжелательная атмосфера, веселье, смех. Берл очень мало пил – разве что бокал вина по субботам
