Я отвечаю за все - стр. 131
– Ну и бес с ней, – заключил Богословский. – Дослушайте, к слову, про Марию Капитоновну. Вывод-то ясен: человека щадить нужно, а то будущая Мария Капитоновна такое своей наукой выяснит, что будущий Иван Петрович не найдет возможным даже невесело засмеяться.
– Всякого ли человека щадить нужно, – спросил Устименко, – и всякий ли человек – человек?
Он сидел за своим столом, по привычке упражняя искалеченные руки старой игрушкой – веревочкой с пуговками.
– Во всяком случае, все мы грешим грубостью. И вы вот бомбочкой взорвались? И я вас похлеще. Некоторые имеют даже смелость называть это «стилем», другие на нервы ссылаются. Мой батюшка, покойник, про эдаких интересовался: «А он с генерал-губернатором тоже нервный или только с себе подчиненным?»
Устименко слегка покраснел, вновь сделался он учеником при старом своем учителе, а был уже выучеником.
– Не обиделись?
– Нет! – сказал Владимир Афанасьевич. – Я, пожалуй, никогда на вас не обижался, даже в «аэроплане», когда вы меня мордой в невесть что тыкали. Так уж давайте обычаи наши не менять.
– Эка! – сказал Богословский. – Тогда вы мальчиком были.
– Мне без вас нельзя, Николай Евгеньевич. Больно скандален, заносит меня, случается, да и вообще…
– Что же мне при вас, вроде пушкинского при Гриневе слуги состоять?
– Служить буду вам я, – прямо вглядываясь в глаза Богословского, сказал Устименко. – А вы здесь будете править и володеть. Вы будете здесь профессором и академиком.
– А если я старик ретроград? Если «после старости пришедшей будет припадок сумасшедший», тогда как?
Оба негромко посмеялись.
– Меня уж и тут ваш «сам» Золотухин успел скандалистом окрестить, – рассказал Богословский. – Откуда навет?
– От меня, – отозвался Устименко. – Я ему обещал, что мы с вами в две глотки его одолеем.
– Это мы-то? Пара хромых, запряженных с зарею?
– Ничего, одолеем. Он мужик толковый, стесняется только иногда крутое решение принять…
С Марии Капитоновны началось, на строительство больничного городка переметнулось. Покуда Устименко демонстрировал своему «академику» будущий больничный городок, в Унчанске дважды выключали свет, разумеется, не предупреждая больницу. И дважды Владимир Афанасьевич звонил на ГЭС, спрашивая металлическим голосом, почему не предупреждают.
Потом сказал в трубку:
– Это хулиганство. Будет поставлен в известность товарищ Золотухин.
И спросил у Богословского:
– Грубо? А как иначе?
Богословский не слушал, сердился даже в темноте на нелепости и нецелесообразности в строительстве, а когда зажигался свет, тыкал пальцем в чертежи и сердитым тенором спрашивал, как Устименко думает, каков тут проем? И зачем по две двери в этом коридорном тупике? А для чего лестница, когда вон тут, за десять метров, вторая? Это вот холодильная установка? Да что, смеются над главврачом здешние тупицы и олухи?