Я была джихадисткой. Расследование в центре вербовочной сети ИГИЛ - стр. 17

– Я посмотрел твой профиль, но нашел только одну фотографию. Это ты?

Черт возьми! Я совершенно забыла про эту фотографию. Когда я создавала на фейсбуке аккаунт Мелани, шесть лет назад, жены религиозных радикалов еще могли ходить с открытым лицом. Но с тех пор те немногие радикально настроенные исламисты, что позволяют своим супругам пользоваться социальными сетями, запрещают им показывать свои лица. А я даже не подумала удалить эту старую фотографию с хорошеньким личиком очаровательной блондинки.

Застигнутая врасплох, я придумываю на ходу:

– Это фотография моей старшей сестры! Она не скрывает своего лица, поскольку не приняла ислам. Но я скрываю.

– Ты пугаешь меня, машалла! Никто не имеет права смотреть на тебя! Уважающая себя женщина открыта только для своего мужа. Сколько тебе лет, Мелани?

До сих пор у меня было чувство, что я разговариваю с продавцом автомобилей. Сейчас же у меня появилось неприятное ощущение, что я имею дело с педофилом. Мне хотелось ответить ему, что Мелани несовершеннолетняя, чтобы посмотреть на его реакцию. Но такой номер не пройдет, если мне придется виртуально встретиться с ним на скайпе. Мне уже далеко за 30. Даже если многим кажется, что я выгляжу моложе своих лет, все равно я не настолько наивная, чтобы полагать, что смогу сыграть роль девочки-подростка.

– Мне недавно исполнилось двадцать лет.

– Могу ли я задать тебе еще один вопрос?

Ему явно нет никакого дела до возраста Мелани. Интересно, стал бы он так же разговаривать, если бы Мелани сказала, что ей 15 лет?

В Сирии полночь, во Франции 23 часа. Моя пачка Marlboro опустела. Я устала. Я чувствую, что его следующий вопрос окончательно добьет меня в этот вечер.

– У тебя есть жених?

Туше. Обвод. Разговор принимает оборот, которого я опасалась. Мелани не особо откровенна, она не может этого себе позволить:

– Нет, у меня нет жениха. Но я стесняюсь говорить об этом с мужчиной. Это харам[17]. Моя мать скоро вернется с работы. Я должна спрятать Коран и лечь в кровать.

– Скоро тебе не придется ничего прятать, иншалла! Просто скажи мне, могу ли я стать твоим женихом?

– Но ты не знаешь меня…

– И что?

– А то, что я, возможно, не понравлюсь тебе.

– Ты такая нежная. Главное – это твоя внутренняя красота… Я нашел взаимопонимание с тобой и хочу тебе помочь жить жизнью, которая тебя ждет. Мое сердце истекает кровью, когда я слышу, что ты должна скрываться, чтобы помолиться. Я сражаюсь за это каждый день, за то, чтобы все уважали шариат.

Меня охватывает ярость. Меня бесит не столько его просьба, сколько инструментализация религии. Ислам – и это мое собственное мнение – благородная религия, призывающая всех своих приверженцев к солидарности. Я, агностик, восхищаюсь этим сообществом, которое умеет осваиваться в любом уголке мира. Андре Мальро