Высшая степень обиды - стр. 6
Мы помолчали. Павел задумался, глядя в сторону окна, молчание напрягало… не договорили. Я кашлянула.
– Я сама хочу уехать, Паш. Просто хотелось без нервотрепки, насколько это возможно. И дети уже знают.
– Я за то, чтобы сейчас ты уехала, – кивнул он, – вам в любом случае нужно время – остыть, подумать. Что касается моего отношения ко всему этому, то ты спешишь… и сильно спешишь. Витька рвется к тебе, у него скоро выход… все равно придется выслушать. Но это потом… имею в виду – говорить потом, когда в тебе перекипит все это говно. Не сейчас.
– А что он скажет, интересно? «Ты все не так поняла», «это не то, что ты подумала», «прекрати начинать из-за ничего»? Что там еще говорят? Да зашибись, Паш! Знаешь, что я уже сейчас предчувствую в процессе этого разговора? Омерзение и скуку, Паш. Спасибо брому?
– Да что тебе втемяшилось? Нет тут брома! – рыкнул Пашка, переводя глаза на систему. Из мешка, закрепленного на штативе, мерно капала в прозрачную трубочку волшебная жидкость неизвестного состава. Место на сгибе локтя, где был закреплен катетер, побаливало.
– Ну, значит, что-то на его основе, аналоги, – не сдавалась я, – и я же не выступаю? Я спасибо говорю.
– Все по схеме, как положено… А поговорить с Виктором все равно придется, так что потихоньку привыкай к мысли.
– Ага! – огрызнулась я.
– Вот – кипит еще в тебе… бром, хоть и медленнее уже. Потихоньку настраивайся на спокойный диалог. Ты умная девочка.
– А что – на это похоже, Паш? – вырвалось тоскливо.
Опустив глаза, разгладила свободной рукой складочки на пододеяльнике. Какие разговоры? С кем и о чем? Вообще без вариантов.
А болячка… она дала о себе знать лет в двадцать семь… или восемь, еще когда мы служили на Белом море. Голова иногда болела просто зверски, и в какой-то раз я поплелась в санчасть – дома все анальгетики подъела. Доктор Иванков сразу же начертил мне таблицу и велел в течении недели заполнять ее значениями АД. На этом основании и поставил мне гипертонию.
Он вообще был человек с юмором. Например, в ответ на бесчисленные жалобы мальчиков из сибирской глубинки и восточных окраин, которые, как правило, офигевали от непривычного для них внимания медиков, и начинали немилосердно злоупотреблять им, доктор назначал лечение. А именно – разламывал надвое таблетку глюконата кальция и вручал ее со словами – это тебе от головы, а это от живота.
Благодаря таким анекдотам, доверие к нему, как к эскулапу, было, мягко говоря… неполным. И напрасно. Диагноз был поставлен верно. С таким живут до глубокой старости, вот только нужно было дисциплинированно сидеть на этих самых препаратах, а не игнорировать предписания доктора. Стоило резко поменяться погоде, или же понервничать и головная боль исправно сигнализировала о поднимающемся давлении. Тогда я, конечно же, вынужденно пила и обезболивающее, и понижающее. А нужно было регулярно и по схеме… Когда, наконец, собралась жаловаться Паше, время уже ушло. Да что теперь об этом?