Высшая школа им. Пятницы, 13. Чувство ежа - стр. 61

И без поводка.

И без ошейника.

Какая-то блондиночка в блестящем плащике и с мокрым цветастым зонтиком-тросточкой чуть не наткнулась на пса, недоуменно посмотрела под ноги и его спокойно обошла, словно ей прямо в лицо не выдали настоящую оперную руладу. Компании веселых парней внимания досталось чуть больше: Ромке блондиночка кокетливо улыбнулась и пошла дальше, цокая шпильками по блестящему после недавнего дождя асфальту.

Наверное, желтый лист и блондиночка подвигли Ромку перейти с матерных частушек на ДДТ.

Осень.

Небо.

Корабли.

Романтика!..

И ровно на «жгут корабли» черный пес сел посреди тротуара, поднял морду к небу и тоскливо завыл. Тут же из ближней подворотни со всполошенным карканьем вылетело несколько ворон и послышались странные звуки. Словно удары, приглушенная ругань…

От неожиданности Дон замолк и остановился.

А прекрасный вечер резко перестал быть прекрасным и стал холодным, мокрым и тревожным.

Опасным.

Остальные ребята тоже вмиг замолчали. Остановились. И уставились кто на пса, кто на темный провал подворотни.

Там дрались. И явно нечестно.

А раз нечестно дрались — надо было помочь.

Сжав в кармане тяжелый брелок, Дон рванул на звук. Ариец с Киром — вместе с ним, едва не опережая. Остальные следом.

Прежде чем Дон добежал до подворотни, по ушам ударил вой: на этот раз тоска в нем была такая, что хоть вешайся. И ему откликнулись голоса — низкие, высокие, жалобные и захлебывающиеся. Словно все собаки Питера завыли разом.

Наверное, именно этот вой Дона и спас.

Потому что он затормозил за миг до того, как прямо перед ним пролетел камень, брошенный из подворотни. Дон увидел лишь бесформенный силуэт какого-то оборванца: тот бросил камнем — и нырнул обратно, в темный зев; оттуда послышались ругань и топот нескольких пар ног.

Надо было испугаться.

Но страха не было.

Ни страха, ни осторожности, только что-то безымянное, что погнало вслед за убегающим бомжом: вперед, догнать гада, помочь жертве!.. Еще бы оружие!

Взгляд упал на ржавый прут, валяющийся перед самой подворотней. Дону остро захотелось поднять его, почувствовать в руке привычную тяжесть шпаги…

О пруте он тут же забыл — потому что увидел, наконец, кого эти гады били.

У решетки, перегораживающей вход во двор, лежал человек.

Уже мертвый.

Живой человек не может лежать в такой изломанной позе и лицом в луже.

Все прочее Дон окинул быстрым взглядом и признал несущественным: распахнутую калитку в решетке, через которую удрали двуногие крысы, заставленный машинами внутренний двор, лезущего через забор в соседний двор бомжа. Удрали — и плевать, а вот тело…