Вышивальщица - стр. 45

Арина села на указанное место. И с волнением ждала, что её вызовут к доске и спросят – что она проходила в своей гимназии, какие предметы, и какие у неё отметки. Но её ни о чём не спросили.

Соседку по парте звали Зиной. Она оказалась дружелюбной и общительной, проводила её в вестибюль, помогла отыскать на стенде колонку с расписанием седьмого «А» и диктовала, пока Арина переписывала. К удивлению Арины, уроков в этот день было всего два, а потом всех отпустили. Дома её так рано не ждут, ещё подумают, что она сбежала с уроков.

Арина стояла на школьном крыльце – и не знала, что делать. Кто-то тронул её за плечо. Зина!

– Пойдём погуляем? – предложила новая подружка.

Арина с восторгом согласилась. И выложила Зине всё как на духу – про приют и православную гимназию, в которой она была отличницей, Про монастырскую жизнь, к которой она привыкла и которая так отличалась от мирской. Про Агафью-Наташу, за которую Арина молилась, чтобы её душе было хорошо и покойно на небесах. Про класс церковного песнопения, из которого ей пришлось уйти, потому что у неё не было слуха. Про сестру Ненилу.

Зина слушала её не перебивая.

На другой день Арина вошла в класс и удивилась – внезапно смолкшим разговорам и странной, настороженной тишине.

Впрочем, тишина длилась недолго.

– А вот и наша церковная мышь! – выкрикнул Пашка Родин, хулиган и балабол.

Все радостно заржали. Арина хотела пройти за свою парту и не смогла: ноги словно приросли к полу. Зина оказалась предательницей, расписала в красках Аринин приют, насочиняла небылиц, которых Арина не сможет опровергнуть и ничего не сможет доказать. Да и надо ли – доказывать? Доказывать это значит рассказывать. Она уже рассказала – Зине, и вот что из этого вышло…

– Помо-олимся, други мои, и приступим к занятиям, ибо они несут свет в наши заблудшие души, – нёс околесицу Пашка.

Спектакль прекратила вошедшая в класс учительница истории. Все дружно поднялись из-за парт.

– А ты почему стоишь? Садись. И впредь не опаздывай. – Историчка прошла к своему столу, открыла школьный журнал, объявила тему сегодняшнего урока.

Арина отлепила от пола непослушные ноги и прошла к своей парте. Зина демонстративно отодвинулась, словно прочертила границу между ними. За что обиделась на неё эта девочка, с которой они вчера подружились и два часа ходили вокруг школы? Вчера она ловила каждое Аринино слово, расспрашивала, ахала, охала. Сегодня – не поворачивала головы в её сторону и делала вид, что внимательно слушает учительницу. Делала вид.

Заповедь о ближнем, которого требовалось возлюбить как самого себя, здесь не работает, поняла Арина. Впрочем, не работала она и в приюте, где забота сестёр-воспитательниц была отстранённой. Монахини не отдавали предпочтения никому из девочек, ни к кому не испытывали тёплых чувств. И только с сестрой Агафьей, которую по-настоящему звали Наташей, они стали подругами. Но Наташа теперь живёт на небесах и не может помочь. Или не живёт? Если бы жила, то стала бы Арининым ангелом и во всём ей помогала. Нет никаких небес. Есть безвоздушное пространство, в котором нет кислорода и невозможна никакая жизнь, так говорит дедушка Ваня. Наташина душа, окажись она на небесах, замёрзла бы там насмерть. Тогда – где же она? В кого переселилась? В ком сейчас живёт? Душа не может умереть, душа бессмертна…