Все в руках твоих - стр. 54
«Ло, проныра Ло!» – взгрустнул мужчина. От такой жизни не только красть, хитрить и юлить научишься, но и наблюдать, выжидать, потому что в империи Благосостояния заниматься постыдными делами слишком рискованно и глупо. Но откуда он, никому не нужный оборванец, мог знать? Да и кому какое дело до грязного угрюмого мальчишки, кравшего по мелочи еду и дешёвые безделушки.
Длилась жизнь, полная приключений, сезона два, пока однажды стража его всё-таки не поймала. Случилось это из-за такой нелепости... – губы Долона презрительно скривились, будто произошедшее случилось совсем недавно.
Жадный, толстозадый Мнок схватил кусок сладкой булки и не смог её сожрать. В него уже не лезло, но из-за скупости или глупости, или, быть может, намеренно он не выбросил недоеденный кусок, а прихватил с собой. Когда дома в огромном кармане, заляпанном жирными пятнами, его мамаша, такая же толстозадая жаба, как и все их семейство, нашла злосчастную булку, то, не мешкая, кинулась к страже с криками, что её сыночек попал под дурное влияние дикого голодранца, которого она с удовольствием сдаст…
Если бы они узнали, что невольно сделали для него самый большой подарок, который Боги могут подарить лишь по прихоти и не каждому смертному, Ло был уверен, что им бы стало дурно.
Больше он никого из них не встречал и не хотел бы увидеть, потому что впервые в жизни у него появилась большая семья, где его понимали и ждали.
Молчаливой Ба уже давно нет, Мена вышла замуж и уехала…
Детские воспоминания, казавшиеся такими далёкими и чужими, всплывали в памяти редко. Было мучительно стыдно припоминать, что с ним – диким зверёнышем – происходило, неудобно перед теми, кто знал его сейчас честным, привередливым и наделённым силой.
Уже давно Ло был другим, но каждый раз проходя мимо рынка, роем налетали воспоминания и больно жалили, принося с собой горечь и тоску. Долон и сам не понимал, каким стал. Однако новая семья приняла и ценила.
Знания о жизни на дне, в беззаконии, испытанная на своей шкуре отверженность, делали его безжалостным к лицемерам и снисходительным к оступившимся. Вера дала силу, стержень, ясность, но фанатичная холодность согревалась каплей терпимости. Кто, как не он, знал, что, кроме чёрного и белого, есть много других цветов в самых немыслимых сочетаниях. Он не был высокомерным, но с яростью оберегал честь имени, данного ему семьёй. И дорожил им, чтобы пойти на поводу своих желаний.
Семья наделила его почти безграничной властью, но и превратила в чудовище, истребляющее таких же преступников, каким Ло сам мог бы стать. Власть, сила и знания сделали его одиноким, но разве ради значимой цели он не готов пожертвовать такой мелочью?