Время животных. Три повести - стр. 22
– Алё! – полным радостной надежды голосом заорал Санька. – Роза, алё! Это Александр из России. Далее папа Федя увидел, как всего через четверть минуты лицо сына стало буквально гаснуть и сереть. Наконец, Санька медленно, как в замедленном кино, положил трубку на рычаг и довольно долго не отнимал от неё руку, словно раздумывая, а не позвонить ли по новой.
– Что случилось? – с каким-то виноватым испугом спросил папа Федя. – Послала? Уехала? Что?
– Уехала, – упавшим голосом ответил сын и зло улыбнулся. – Уехала… в страну печального вечера. И папа Федя тут же вспомнил, что в их любимых с сыном фильмах про индейцев так называли безвременную кончину близких людей: она, он или они уехали в Страну Печального Вечера, то есть нашли пристанище в стране мёртвых, умерли.
– Она, что умерла? – с недоверием спросил он сына. – Но этого не может быть! Она же молодая, здоровая, богатая, наконец! Да, и никакие болезни так быстро не убивают… Речь папы Феди замедлилась, словно он стал о чём-то догадываться.
– Её брат сказал, что она утонула в Урале, – глядя на отца пустыми глазами, сказал Санька. – А ведь она никогда не купалась в реке, даже если мы вместе ходили на берег. Она и плавать то, по-моему, не умела.
– Ты думаешь? У вас настолько серьёзно? – встрепенулся папа Федя.
– Думаю, батя, – отсутствующим голосом отвечал Санька. – И думать об этом куда горше, чем обо всех этих Жанниных признаниях, которым цена полкопейки в престольный день! Может, сорвалась с берега? Там есть обрывистые берега, под которыми буквально бурлит. Или столкнул кто из местных: были у неё там воздыхатели. Один мутный грек её сватал, а она всё отказывала. Думаю, из-за меня. А я уехал, даже не простившись. Считал, что так будет легче… обоим. Так что, батя, опоздал ты со своим советом, да и вообще советовать таким недоумкам, как я, – пустое дело! Есть чего-нибудь выпить? Отец молча достал из холодильника запотевшую поллитру перцовки, свернул красную головку, разлил по стаканам. Перцовка обожгла горло, но облегчения не принесла. Выпили ещё.
– Батя, давай к реке сходим, – сквозь слёзы проговорил Санька. – Она очень любила с откоса смотреть на воду. Я по дороге ещё выпить зацеплю, а ты положи что-нибудь в пакет – на закусь. Сидели они на берегу до самых сумерек, когда по почерневшей водной поверхности побежала к горизонту ломаная дорожка огоньков, а где-то на другой стороне запыхтел зем – снаряд, углублявший обмелевший пирс для швартовки барж. Мужчины говорили о чём-то постороннем, не имевшем ровно никакого отношения к их нынешней жизни и тому душевному разладу, в котором вдруг оказались. Оба. Когда последний клин заката скользнул по краям монастырских куполов, папа Федя разлил остатки и трезво сказал в темень: