Вредина для Майора - стр. 28

— Можно мне в ванную, руки помыть? — Чуть отстраняюсь и смотрю на свои испачканные ладони.

— Угу, — качает головой Артем.

Во всей этой суете мы все же успеваем познакомиться. Он Артем! Ему идет это имя, а «Тёма» — прямо вот так нежно, заботливо и по-домашнему.

— Ванна там, — указывает он в сторону темного коридора и, чуть пошатываясь, стягивает через голову рубашку, расстегнув только несколько верхних пуговиц.

Верхняя одежда была скинута чуть раньше и теперь валяется на полу.

Замираю, не в силах оторвать взгляда от широкой гранитной спины с вязью графического тату. Накачанные мышцы перекатываются под смуглой кожей.

Артем удаляется в спальню, снимая на ходу остальные вещи, а я, отвесив себе ментальный подзатыльник, спешу в ванную комнату. Запираюсь в ней, мою руки, а затем ополаскиваю лицо холодной водой и некоторое время просто сижу на полу, прислушиваясь к шорохам за дверью.

Когда решаюсь покинуть свое убежище, в квартире повисает звенящая тишина, нарушаемая лишь мирным сопением уставшего мужчины. Заботливая Мать Тереза все еще активничает во мне, побуждает облегчить утренние страдания уставшему человеку.

Стакан воды и горсть медикаментов на прикроватной тумбе. Сжимаю кулаки с такой силой, что ногти впиваются в ладони, невесомо целую его в плечо, подтягиваю покрывало и спешу к выходу, пока еще мой разум в состоянии правильно мыслить.

Запасная связка ключей находится довольно быстро, а еще листок для записей и карандаш. Оставляю ему свой номер телефона и сообщение о том, что готова вернуть ключи в обмен на ужин.

Нахально? Да!

Импульсивно? Очень! И, чтобы не передумать, оставляю маленький клочок бумаги на тумбе, хватаю пальто и выскакиваю за дверь.

7. ГЛАВА 7

АНАСТАСИЯ

— Доброе…

Мужской голос с той самой ноткой хрипотцы, что последние три ночи преследует меня во снах, врезается в паутину невесомых воспоминаний, выплетаемую приятно удивленным сознанием. Тонкие нити безжалостно рвутся, возвращая мой разум в реальность.

Встряхиваюсь, точно чудом освободившаяся из цепкого плена бабочка. Расправляю крылышки, вздернув подбородок. Фокусирую чуть расплывшийся взгляд и, как ни в чем не бывало, приклеиваю к губам приветную улыбку.

Во взгляде устремленных на меня темных глаз мелькает узнавание, и даже уголки губ еле заметно скользят вверх, но это длится всего лишь считанные секунды. Щелк — и нечитаемая темнота заполняет всю радужку, пропуская по венам изморозь отчуждения.

— А почему посторонние в отделе? Кость. — Скидывая куртку, мой пятничный попутчик, а теперь еще и временный начальник, с недовольством в голосе обращается к парню, который привел меня. — Вы уже в хлам обленились?