Возмездие. Поэма - стр. 34
Подобострастно, чтоб Домье был очарован вами,
Изгибом ваших тел, учтивыми словами.
Согласны вы со мной, кого сейчас назвал,
Что Бог-мудрец совсем не зря его создал,
Для Франции, но все ж, ему Гаити подойдет.
И вас он породил, чтоб множить свой доход.
Философы, прижатые саднящей болью в сердце,
И вы, гуляки тертые, тюрьмы единоверцы,
Пошлите свой привет ниспосланному богом,
Правителю с небес, упавшему к порогу,
Усатый государь, с охраной в сотни будок,
Умеет их ценить за верность и заслуги,
И этот дивный князь, великородный некто,
Шлет Пуасси в сенат, Клиши шлет в супрефекты.
III
Затем теорию добавили к злодействам
«К чертям свободу, право – лицедейство!
Потом прогнулись в ряд, и преуспев, конечно,
В огонь бросали прессу, ораторов поспешно.
Со взятия Бастилии все нации пьяны.
Глашатаи, писатели уж больше не слышны.
Поэт опальный, он – умалишенный втрое;
Прогресс – обман, искусство – то пустое,
Мир мертв. А что, народ? Подобен он ослу
Закон наш – это сила! Поклонимся мечу!
Прочь Вашингтон! Да здравствует Аттила!»
Чтоб поддержать борьбу есть праведная сила.
Да, пусть они придут, без чести и без сердца,
Кто совестью грешит, с душою иноверца,
Их солнце поднялось, родился их мессия.
Все сделано, все издано, утверждено отныне,
Расстрелянная Франция в плену и спасена.
Птенцов растит сова Измена – дела….
IV
И что ж! Вот это нечто царит, чтоб истребить
Историю и право, и чтоб испепелить
Прах предков благородных и судьбы сыновей,
Софисты, солдафоны затягивают сеть,
Животные ночные полезли из берлог,
Радецкий эшафота обнюхивал порог,
Граф Дьюлаи усатый, безжизненный Буоль,
Гайнау, Бомба вместе плетутся ниотколь,
Народ мой безутешный, хотя и сокрушен,
За честь готов сражаться, как римский легион,
От Пешта до Парижа, от Тибра до Карпат,
По трупам бодро лезет тысяченогий гад.
V
Ряд толстых, умных книг два автора-лингвиста
Бато, как и Бозе, залили новым смыслом,
И кладезь этих знаний неплохо б повторить,
Чтоб букву каждую осмыслить, оживить.
Они нашли тотчас всем мерзостям позорным
Значенья новых слов. Так, фальшь с лицом покорным
Манжо зовется. А вот, в церкви Иисуса продают,
И слово «стыд» изменим, теперь его зовут
Сибур, предательство – Мопа; а вот, расправа—
Маньян, он – член сената и палач кровавый,
Здесь – малодушие, так Ардуэн зовется;
А Риансе, он – ложь, и держит он в колодце
Закованную правду в безоблачной ночи,
А имя «пошлость» носит Монлавиль-Шапюи;
Продажность для княгини название под стать,
Злость – Карреле; а «подлость», так бы Руэ назвать,
Делангля служкой мерзким неплохо б окрестить.
О муза, помни имена! Ты хочешь оценить