Война на море - стр. 6
– Я еще буду командиром эсминца! – совсем уж расхвастался он, картинно эдак взмахнув рукой, и потом дошел в похвальбе до того, что лично, сам, собственными силами вознамерился решить судьбу Калугина – минуя бригаду ОВРа и штаб Северного флота. Хватит, сурово предупредил он, болтаться без дела, без катера, без должности, ибо им, Калугиным, выбран неверный путь. Никто его командиром МО не назначит, потому что бригада – нищая, половина охотников небоеспособна, ходят катера на двух винтах, а то и на одном, а единственный в Мурманске портальный кран не поднимет катера на ремонт, потому что не на что ставить их, все причалы забиты грузами союзников. И винтов на замену нет! Калугину надо набраться смелости, плюнуть на бригаду и ровным строевым шагом двинуться в штаб дивизиона эсминцев, а еще лучше – вместе с ним, Иваньевым, идти к командиру корабля, немигающе уставиться на него выпуклым морским глазом и потребовать должности здесь, на этом эсминце, потому что штурман – размазня и неумеха, вот-вот будет отстранен от командования боевой частью, не лучше его и командир БЧ-2 Мишка Додонов, да, да, старшим артиллеристом здесь тот самый бывший старшина роты, зануда страшная, жить с ним в одной каюте скучно и опасно… (Додонов, будто услышал о себе, вошел в каюту, почему-то обрадовался Калугину, едва не прослезился, обнял, схватил какую-то бумажку и умчался.) Командир, продолжал Иваньев, не может не знать, что Калугин превосходно разбирается в навигационных особенностях Кольского залива и Печорской губы, с завязанными глазами проведет любой корабль, капитаны американских и английских судов больше доверяют командирам морских охотников, чем лоцманам, один этот факт сломит упорство замполита, от которого многое зависит. Здесь, конечно, есть сложности, соглашался Иваньев с Калугиным, однако – упорствовал он – они преодолимы, командир и замполит свяжутся сейчас с командующим, благо, штаб рядом, и все будет, как говорят американцы, о’кей…
Калугина так и порывало обозвать Иваньева хвастуном и мальчишкой… Четыре года в одном строю с ним, плечо к плечу, соединил их и одинаковый рост, и буквы алфавита (на вечерней поверке фамилии обоих выпаливались одним залпом), винтовки в пирамиде тоже соседствовали, а к четвертому курсу и походить стали друг на друга – голосами и лицами, что Анну Евграфовну, мать Иваньева, веселило. Поэтому бывший командир МО не верил ни единому слову командира БЧ-3 эсминца, хорошо зная курсанта Иваньева. Будто сам Коля не ведает об унизительной тягомотине любых кадровых перемещений, о том, что тыл, оправдывая свое удаление от фронта и безопасное существование, придирается к каждой буковке в рапорте и всегда сыщет документ, что-либо запрещающий. Внимая сумасбродным речам друга, Калугин поражался, тем не менее, осведомленности Иваньева: Коля, которому, кроме самого эсминца, знать ничего не велено и не положено, был отлично осведомлен о делах в штабе бригады ОВРа, кто какую должность занимает, сколько лет на ней прослужил и на что может рассчитывать, не говоря уж о комсоставе обоих дивизионов эсминцев; три английских тральщика базировались в Ваенге – так Иваньев посвящен был в организацию службы на них.