Восстание Спартака - стр. 7
– Как ты сюда попал? – нахмурился караульный с непритворным удивлением.
Второй оказался менее разговорчив и потянулся к мечу. Я ударил наотмашь, угодив круглой рукояткой гладиуса в мясистый нос караульного и превратив его носовую перегородку в кашицу. Юноша со стоном опустился на колени. Я докончил дело точным ударом рукояти в подбородок. Второй караульный попятился, косясь то на меня, то на своего лежащего в отключке товарища. Скривились его губы, он собрался звать на помощь, но издал булькающий звук – в горло караульного вонзился метательный нож Галанта. Бездыханное тело сползло в сугроб. Рут коротким ударом в грудь добил первого караульного. Галант вытащил из горла второго свой метательный нож. Крат заволок тела в палатку. Снег заметал следы борьбы…
Мы двинулись дальше. Передвигались короткими перебежками и очень скоро оказались на главной улице, где и затаились. Я смотрел на небольшую квадратную площадку в самом центре римского лагеря. На претории40 расположились жертвенники, трибуна для обращения к солдатам и палатки высшего офицерского звена. Большая палатка, в которой с легкостью поместилась бы целая центурия, принадлежала Марку Крассу. По правую сторону от нее стояла палатка квестора41 немногим меньших размеров. Слева расположилась более скромная, нежели первые две, но не менее помпезная палатка трибуна латиклавия. Палатки военных трибунов ангустиклавиев42 соседствовали с палатками латиклавия и квестора, расположившись по обеим сторонам от них.
План сработал, а внезапный вывод римского войска из лагеря сыграл нам на руку. Единственная палатка, в которой горели факелы, была палаткой самого Марка Красса. Офицеры уже отбыли к войску. Оставалось поставить точку – мы выдвинулись к палатке Красса.
***
Энергичный мужчина меривший шагами палатку, сразу привлек мое внимание. Судя по интонации, с которой он вел разговор с окружающими его людьми, он был крайне раздражен и едва сдерживался. Я несколько раз слышал его имя – Гай Тевтоний. Мы застали его за выступлением перед внимательно слушавшими его военными трибунами, о должностях которых узнали из слов Гая. Речь его сопровождалась обильной жестикуляцией. Трибуны слушали этого человека с открытыми ртами, по чему можно было судить, что Тевтоний занимал в легионе особое положение.
Именно занимал…
Я смотрел в помутневшие, исказившиеся от боли глаза умирающего Гая Тевтония. В ответ на мой вопрос «где Красс?» он схватился за острие моего гладиуса и наделся на него, словно на шампур. Поступок следовало назвать достойным настоящего мужчины, чего нельзя сказать об остальных собравшихся тут. Несмотря на то, что нас в палатке было двое – я и Рут, а их шестеро, трибуны не захотели принять бой. Они подскочили со своих мест, попятились к другому выходу, смекнув, что охрана палатки мертва, а те, кто сумел проникнуть в хорошо охраняемый римский лагерь, умеют держать оружие в руках. Вот только с другого выхода их уже поджидали Крат и Галант.