Восстание Спартака - стр. 24
В поле войско замедлилось, но сильные порывы ветра поднимали с земли снег. Следы они не заметали, но хорошенечко запорашивали проложенный войском повстанцев проход. Это затруднит легионерам Красса переход, верил я.
Солнце медленно вскарабкивалось на небосвод. Мы покинули полуостров в спешке. В лагере остались палатки, провиант, часть арсенала и доспех, потому что весь мирняк нес фашины, чтобы забросать ими ров линии Красса. Изредка слышались стоны раненых, но теперь никто не останавливался и даже не поворачивал головы, когда раненые падали наземь, не в силах продолжить путь. Шлейфом за нами тянулись всхлипы измученных женщин, потерявших на поле боя своих мужей. Туманными, ничего не видящими глазами люди бросали на меня взгляды вскользь. Шли дальше, искали себе место, где бы мы могли расположиться на привал. Из всей многотысячной толпы только один мальчишка лет десяти вдруг остановился, внимательно посмотрел на меня, его взгляд прояснился. Он вскинул руку в знак приветствия, пока его не одернула мать, ищущая место для привала. Я тяжело вздохнул, чувствуя, как ходят желваки на моих скулах.
Я объявил привал. Обессиленные люди садились на холодный снег, многие сразу засыпали, кутаясь в затертые до дыр плащи, снятые с тел римских солдат или плеча доминуса91. Размещались солдаты, снимали с шестов-фурков92 последние запасы продовольствия и делились ими с женщинами, детьми и стариками. Вяленое мясо, черствые черные сухари, остатки начавшей цвести воды. Гладиаторы охотно отдавали последнее слабой части моего лагеря, во многом потому, что среди этих людей были их дети, жены и родители.
Я ловил завистливые взгляды пехотинцев, которые те бросали на кавалеристов, преодолевших мучительный переход верхом. Никто не высказывал своего возмущения вслух, понимая, какую роль играет конница в нашей войне. Впрочем, я понимал, что вскоре мне придется пустить лошадей под нож. Это только вопрос времени, когда мы перейдем на конину.
– Ты в порядке, меозиец? – Рут поглядывал на меня, когда я не без труда спешился.
– Порядок.
Рут был обязан жизнью тому, прежнему, Спартаку и поклялся, что будет защищать его до конца своих дней. Гопломах был со мной везде и повсюду. Именно Руту пришла в голову мысль окружить прежнего Спартака ликторами из числа военных офицеров.
– Я отведу Фунтика! – он погладил бок моего нумидийского коня, которому я успел дать имя, и, придерживая рукой овечью шкуру, выполнявшую роль седла, повел лошадь к дереву на привязь.
Чтобы прийти в себя, я умыл снегом лицо, взбодрился. На руках остались кроваво-черные разводы – следы копоти погоревшего римского лагеря и крови врага… Мое войско, раздираемое противоречиями, напоминало ладонь с растопыренными пальцами, где каждый отдельно взятый палец представлял легион. Непослушный, своевольный. Ударь открытой пятерней, и я услышу хруст ломаемых пальцев, разобщенные легионы будут разбиты. Чтобы победить Красса, я должен сжать ладонь в кулак, а после ударить.