Восхождение Эль - стр. 57
Он подскочил сзади, почти не скрываясь, но они всё равно до последнего так и не заметили его. Гулко отдался в руке удар, который Рин нанёс светящемуся в ночи рудокопу. Тот повалился как мешок с корнеплодами, чудом не попав головой в костёр. Девушка смеялась, её реакция опаздывала за движением синга, она жила на три секунды раньше и пребывала в счастливом прошлом, когда Рин ещё не метнулся серым диким зверем из-за куста.
– Я могу, сука! – закричала ярость голосом синга и всем телом врезалась в пропахшую чистыми солёными слезами фигурку, сбила с ног, рванула холщовую рубашку у ворота.
Раздался треск ткани, плечи выскользнули из выреза, обнажилась повязка, поддерживающая два небольших, но круглых холмика груди. Оглушённая вначале девушка дёрнулась, вырываясь из-под гибкого тела, они покатились по траве. Незнакомка пыталась бороться, кусала его руки, когда он вывернул ей локти над головой. Она была совершенно иная, чем беспрекословные рабыни сингов, и в бешеную ярость Рина вмешалось ещё какое-то чувство, но синг уже ничего не соображал.
Девушка вскинула голову, пытаясь попасть лбом по его переносице, но как она могла бороться против здоровенного синга?! Рин легонько двинул в открывшийся для укуса рот расслабленным кулаком, но всё равно не рассчитал, кровь залила круглый подбородок. От этого запаха он обезумел совершенно, бросился сначала слизывать её, а затем впился в опухшие губы девушки.
Синга трясло, потому что его рука уже скользила по гладкому бедру, раздирая порванную штанину всё выше и дальше, пока штаны на девушке не разошлись напополам до самого пояса, обнажая белый живот. Рин чувствовал нижней частью тела каждое движение её запыхавшегося, перепуганного сердца, оно вбивалось в пульсацию его крови, ритм становился единым, сливая два существа в одно.
Пронзительное счастье на острие ножа взорвалось в голове вылетевшего во вне Рина одновременно с невероятной жгучей болью. Его отключённый от реальности мозг ещё не воспринял, но отточенное до мельчайших нюансов обоняние тут же уловило запах горелой кожи. Заискрили перчатки на руках у девушки, которыми она упёрлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, и тут же эти отчаянные прикосновения полоснули огнём.
Синг закричал сразу и от тошнотворного наслаждения, и от дикой боли. Он упал на траву, прижимая запястья к разрывающему грудь ожогу, и заметался из стороны в сторону, чтобы уменьшить жжение, тут же пробравшее до самого сердца. Показалось, что вспыхнуло одновременно и внутри него, и снаружи, жар и боль разлились по венам кипящим густым золотом, наполняя Рина новым содержимым, и он словно становился кем-то другим, настолько, что перехватило дыхание. В какую-то секунду стало легче, и синг, воспользовавшись этим моментом, вскочил на ноги, путаясь в упавших на щиколотки шароварах, дёрнул холщовую материю вверх, и побежал, на ходу затягивая пояс просторных штанов. Он не думал, куда бежал и зачем, сбитое сознание уводило его, как раненого зверя, от источника боли, и, только наткнувшись на Мальчика, Рин понял, что животный инстинкт никогда не подведёт синга.