Ворон и радуга. Книга 4 - стр. 133

– Я всё равно их найду, – прорычал он. – Землю перерою, в Бездну снова спущусь, но найду! И этих сукиных сынов найду, и того, кто их отправил. Клянусь памятью Вириян! Дэини, я их вот этими руками порву, голыми руками!

Кулаки,  сжатые так, что побелели костяшки пальцев, дрожали. Да его уже всего трясло, как в лихорадке, аж зубы стучали. В глазах расплывалось. Твою ж! Вот мокроты этой только не хватало! Но как удержаться?

– Они за каждую слезу моей дочери заплатят! Собственные потроха жрать будут! Они убили мою жену, они спалили мой дом, они хотели мою девочку заживо сжечь! – голос скатился в какой-то задавленный мучительный стон. – Из-за этих тварей она теперь каждую ночь кричит так, что у меня душа разрывается! Они даже собаку мою убили! Проклятье! Я обещал быть рядом, беречь их, защищать! И не уберёг… Я ничего не смог! Ничего!

Он заглянул в её глаза, полные горечи, боли и слёз – тоскливо, с ожиданием – словно она была мудрее и старше, словно могла дать ответ на терзавшие его вопросы.

– Дэини, что я мог сделать такого? Что и кому? Если всё в этой жизни не просто так… То за что это?

Но Дэини не знала, что ответить. Не представляла, как можно мстить с такой бесчеловечной жестокостью. Она не нашла слов и сделала единственное, что сочла сейчас уместным и правильным.

Протянула руки и шепнула, судорожно всхлипнув:

– Иди сюда!

Нежные руки обвили шею, пальцы ласково гладили по волосам, а он уткнулся, как ребёнок, в её плечо, выплёскивая всю чудовищную боль, которую не вмещало сердце.

– Дэини, я не могу больше! Просто больше не могу! Сдохнуть хочу! Ты бы слышала, как она кричит по ночам! Я с ума сойду! Не могу больше! Не могу…

– Тише, тише!

Он чувствовал её тепло, гладкий шёлк волос под своей щекой.

Словно воплотились в явь самые жуткие и самые прекрасные его сны…

Боль, пронзающая насквозь. Чёрная горечь, пеплом осевшая в душе. Мёртвая холодная тоска, от которой хочется выть. Лихорадило всё тело. Всё, как тогда, в кошмарах.

Но воплотились в явь и её прикосновения, и запах кожи – дивная смесь свежести дождя и тепла весеннего солнца, и умиротворяющий нежный шёпот:

– Я с тобой, родной мой! Тише! Я с тобой! Слышишь?

Она гладила его по спине, по голове, баюкая в своих объятиях. Её слезы смешивались с его.

Но она всё шептала, как заклинание:

– Поплачь, родной! Плачь! Я с тобой, я здесь, – губы Насти время от времени касались лба Эливерта, тёплое дыхание пряталось в его волосах. – А умирать тебе нельзя! Нельзя! Как же мы без тебя? Граю, как?

Её руки сотворили какую-то магию – с каждым ласковым прикосновением они словно вырывали из Эла частичку его боли. Утихал огонь внутри, высыхали слёзы, чудовищная ломка, грозившая его растерзать, как стая голодных волков, сходила на нет. Клонило в сон. Он сполз чуть ниже, закинул ноги на лавку, а голову уложил к ней на колени