Ворон и радуга. Книга 4 - стр. 134

Но, даже проваливаясь в сонное забытье, чувствовал, как тёплая ладонь ласкает его волосы и нежный голос шепчет чуть слышно:

– Тише! Я с тобой, родной! Слышишь? Тише, тише…

***

31. 31 В кошмаре

Эл проснулся с тяжёлой головой и лёгким сердцем.

Ну… не совсем так, ясно-понятно. Ничего не забылось. Горе осталось горем. Проблема сама собой не решилась. Опасность не миновала.

Но чувство такое появилось, будто он наконец-то дышать начал. А то совсем уже в мертвеца превратился, словно окаменел на время. А теперь как будто отпустило немного.

Даже то, что от слёз и дневного сна голова разболелась, Эла сейчас радовало. Хоть какие-то новые ощущения, кроме разрывающей сердце, тупой боли.

Уснул прямо в гостиной на лавке, хорошо они у Наира шкурой мягкой застелены.

В доме было тихо и пусто. Интересно, где все? И сколько он проспал?

Эл поднялся, потёр лицо, пригладил взъерошенные волосы и вышел на улицу.

Дэини сидела на крыльце. Словно, охраняла его покой…

По лицу Эливерта невольно скользнула улыбка. Может… так оно и было?

Ворон без приглашения уселся рядом. Настя повернула голову, оглядывая его внимательно.

Эл в шутку слегка боднул её плечом, да так и остался сидеть, прижавшись боком.

– Спасибо! Полегчало… – ответил он, хотя Дэини ещё ничего не успела спросить. – А доча где? И все остальные? Как-то я  вас  так нагло из дома выселил на полдня… Совестно даже.

– Выспался хоть? – заботливо поинтересовалась Настя, не обращая внимания на его смущение.

Эл прислушался к себе и кивнул:

– На неделю вперёд.

Дэини удовлетворённо кивнула и ответила на вопрос, заданный Вороном чуть раньше.

– Они пошли опять оленёнка кормить. А мы сейчас к Миланейе сходим…

– Зачем это?

Эл сразу напрягся. К Миланейе ему не хотелось. Он по-прежнему был благодарен целительнице, но так и остался в душе мутный осадок, появившийся после его возвращения в Кирлию. И больше всего Эл не хотел бы снова увидеть или услышать от сестры Наира что-то такое, что окончательно уничтожит его почтительное отношение к ней.

Настя попыталась сделать суровое лицо и назидательно объяснила:

– Затем! По ночам спать надо. Ты себя этак загонишь. Пополам скоро сломает. Тебе ещё силы понадобятся – неизвестно, куда путь заведёт.

Вроде ругает, а от каждого слова теплеет на сердце…

«Девочка родная, если бы ты знала, как мне сейчас нужна эта твоя забота, и тревога, и даже это ворчание! Только не оставляй, не оставляй одного! Свихнусь ведь…»

Наверное, что-то было такое в его взгляде сейчас, потому что он увидел, как в её глазах тёмной тенью отразился страх и горечь.