Вопрос на десять баллов - стр. 22
Я останавливаюсь у доски объявлений, отхлебываю пиво и лениво просматриваю объявления – продается барабанная установка, призыв бойкотировать «Барклайз», просроченное объявление о собрании Революционной коммунистической партии в поддержку шахтеров, прослушивания на «Пиратов Пензанса»[11], клубная афиша: «Членовредители» и «Мозолистые пятки» играют в следующий вторник в клубах «Лягушка» и «Фрегат».
И только сейчас я замечаю его.
На доске объявлений висит ярко-красный плакат формата А4, сделанный на ксероксе:
Начальный вопрос
ценой десять баллов
для тебя!
Не путаешь Софокла и Сократа?
Тулуз-Лотрека с Тулузой и Лотарингией?
Carpe diem и habeas corpus?
Думаешь, у тебя есть то,
что может сделать тебя великим?
Почему бы тебе не попробовать свои силы
в «Университетском вызове»?
Отбор в команду проводится
путем короткого (и веселого!)
письменного теста.
Пятница, обед, 13:00.
Студенческий клуб, аудитория № 6.
Необходима воля к победе.
Лентяям и любителям пройти на авось
просьба не беспокоиться.
Требуются лишь лучшие умы.
Вот и оно. Наконец-то. «Вызов».
5
В о п р о с: Какой чернокожий американский эстрадный артист, провозгласивший себя самым трудолюбивым человеком в шоу-бизнесе и являющийся пионером стиля фанк, известен прежде всего как крестный отец соула?
О т в е т: Джеймс Браун.
Больше всего меня поражали их волосы: огромные, невероятные волны ломких волос, похожие на засохшую пшеницу; ниспадающие занавесы шелковистых челок; пышные бакенбарды, как в костюмированной драме для воскресного вечера. Папа мог побелеть от ярости, увидев любую прическу, кроме как «покороче затылок и виски», в передаче «Лучшие песни года», но если человек выступал в «Университетском вызове», он заслуживал право на любую чертову прическу, которую только хотел. Создавалось впечатление, что они ничего не могут с этим поделать, словно через их сумасшедшие прически выплескивалась их невероятная, неконтролируемая умственная энергия. Подобно сумасшедшему ученому, нельзя быть настолько умным и при этом иметь волосы, поддающиеся укладке, или нормальное зрение, или способность умываться и одеваться самостоятельно.
А еще одежды: загадочная староанглийская традиция сочетания алых мантий с нарочито эксцентричными галстуками расцветки клавиш пианино, бесконечными шарфами ручной вязки и афганскими жилетами. Конечно же, ребенку, который смотрит телик, все кажутся старыми, и уже сейчас я понимаю, что они должны были быть молодыми – формально, если считать прожитые годы, – но если им на самом деле и было по двадцать, то выглядели они на все шестьдесят два. Естественно, в их лицах не было ничего, напоминавшего о юности, или задоре, или добром здравии. Напротив, они были уставшими, одутловатыми, измученными заботами, словно боролись с весом всей этой информации: период полураспада трития, происхождение термина «серый кардинал», первые двадцать совершенных чисел, строфа сонетов Петрарки – все это давалось ценой невероятного физического напряжения.