Волшебная сказка - стр. 19
И, оставив растерянную девочку в совершенном смятении, Иван Яковлевич прошел к себе в «темную», сильно хлопнув дверью.
И мгновенно вслед за этим все стихло в крошечной квартирке Таировых. Даже Шурка прикусила язык и убралась на кухню за ширмы, чтобы не попадаться в дурную минуту отцу на глаза. Клавдия, неслышно скользя по столовой, хлопотала с обедом. Тетя Таша, готовившая в кухне и слышавшая от слова до слова все сказанное зятем, бросилась утешать Надю.
– Надюша, родненькая, не тужи. Все перемелется – мука будет, – горячо обнимая свою любимицу, зашептала она. – Дай успокоиться отцу – все обойдется, милая. Может, с Сережей подзаймешься за лето, в гимназию поступишь осенью. А, Наденька?
Но Надя молчала. С надутыми губами, с нахмуренными бровями, стояла она, глядя исподлобья на дверь, за которой скрылся отец. Вдруг ее губы начали конвульсивно подергиваться; большие глаза наполнились слезами.
– Что ж… – начала, всхлипывая, Надя, – что ж, если я такая дурная… нехорошая, то… то выгоните меня из дома… Я слу-жить в при-слуги по-по-пойду… В судомойки, в кухарки, в горничные!..
– Надя! Что ты говоришь, побойся Бога! – и Татьяна Петровна страстно обняла худенькие плечи девочки, в то время как у нее самой слезы брызнули из глаз.
Но эти слезы, этот испуг тетки нимало не тронули Надю. Напротив, девочке точно доставляло огромное наслаждение растравлять сердце доброй женщины «жалкими» словами.
– Да, да, в горничные… в девчонки на посылки пойду… Черную работу исполнять буду… Полы мыть, окна… Да, да, пойду и буду! Буду! Буду! Все же лучше это, чем постоянные упреки слышать. Не хочу! Не хочу! Не хочу! Завтра же спрошу у дворника, кому здесь нужна девочка для посы…
– Надя, не смей изводить тетку! Бога побойся! Сердца у тебя нет! – и Клавденька с загоревшимися глазами и сердитым лицом внезапно появилась перед Надей.
Ее тон сразу протрезвил расходившуюся девочку. Так сурово говорил с ней только отец и сейчас вот она, Клавдия. Кто дал ей право на это? Наде страшно хотелось надерзить как следует непрошеной заступнице, но, взглянув на приоткрывшуюся дверь темной, она не рискнула отвечать старшей сестре.
– Обедать! – лаконически бросил Иван Яковлевич, успевший сменить свой служебный выходной сюртук на домашний старенький пиджак, порыжевший от времени, и вся семья разместилась вокруг круглого стола, очень бедно, но чисто сервированного.
Шурка внесла дымящуюся миску с горячими щами и поставила на стол. Тетя Таша – сковородку с хорошо промасленной гречневой кашей. Надя, севшая между теткой и братом, не притронулась ни к тому, ни к другому, тогда как все остальные члены семьи, кроме разве что тети Таши, с аппетитом уничтожали обед.