Виолончелист - стр. 22
- Номер за март... шестнадцатая страница, - сказала мать бесцветным голосом. - Открой.
Злясь на неё за эту непонятную загадочность (вот ещё, интриганка нашлась!), Максим нашёл требуемую страницу.
- Читай, - приказала она.
Прежде всего Максим вперился взглядом в фотографию, сопровождающую искомую статью. Это был портрет черноволосого темноглазого мужчины, чем-то отдалённо напоминающего цыгана. “Скрипач Милош Ионеску, - гласила подпись под фото.- Румыния”.
- И?.. - так и не начиная читать, с заминкой спросил Максим у матери. Глаза успели выхватить лишь обрывки фраз, огрызки предложений:
“В двенадцать лет Милош получил свою первую скрипку Страдивари - от английской королевы, в знак уважения...”
“В возрасте пятнадцати лет записал дебютную пластинку...”
“Лауреат многочисленных международных конкурсов...”
“Много гастролирует по миру...”
“Не женат, детей нет”.
Сердце заколотилось быстрее, ладони невольно вспотели. Ему страшно было озвучить своё предположение вслух, и всё же пребывать в неизвестности тоже больше не оставалось сил.
- Да, - кивнула мать, отводя глаза, не сумев выдержать требовательного, испытывающего взгляда Максима. - Милош - твой отец.
15. 13
- Что, серьёзно?! - миндалевидные глаза Лерки стали совсем круглыми, как у совы. - Ты - сын знаменитости?
Виолончель Максима, убранная в футляр, лежала на земле у их ног. Сами же они сидели плечом к плечу на бортике песочницы, чудом уцелевшей в смутное время нищеты и разрухи. С начала девяностых во дворе не осталось ни одной традиционной “старушачьей” лавочки, не говоря уж о незамысловатых детских радостях вроде турника, горки или качелей. А вот песочница, как ни странно, сохранилась, и теперь вечерами в ней часто можно было видеть компании молодёжи. Играли на гитаре, распивали пиво или дешёвый портвейн, дымили как паровозы и весело гоготали, вызывая возмущение здешних бабок, которые шипели на ребят из окон, бранились, осыпая их головы всевозможными проклятиями, но всё-таки предусмотрительно не рисковали спускаться во двор для открытой схватки. Иногда песочница служила местом встречи местных алкашей, порой в неё испражнялись дворовые собаки и кошки... вот только по прямому назначению её давно никто не использовал. Впрочем, и песок туда не завозили уже несколько лет, с самого развала Союза.
- Ну, не такая уж он и знаменитость, - буркнул Максим, немного смущаясь. - Самый расцвет его славы пришёлся на шестидесятые-семидесятые. Сейчас о нём почти забыли, - он старательно избегал слов “отец” или “папа”, точно стесняясь обозначить известного скрипача этим приземлённо-бытовым определением. - Ему вообще скоро шестьдесят исполнится, представляешь? Совсем старик...