Вешние воды - стр. 5
– Вам нельзя тут оставаться, – сказал он.
О да, в мебельном бизнесе можно сделать большие деньги, если знать, как за это взяться. Он, Скриппс, знал эту игру вдоль и поперек. Он уже все решил в уме. Он пойдет в Гранд-Рапидс. Птичка затрепыхалась, на этот раз от радости.
– О, какую прекрасную золотую клетку я тебе сделаю, милая моя, – сказал Скриппс восторженно.
Птичка уверенно клюнула его. Скриппс пошел дальше сквозь вьюгу. Снег начинал заметать пути. Ветер донес издалека до слуха Скриппса индейский боевой клич.
Глава четвертая
Где теперь был Скриппс? Шагая в ночи сквозь вьюгу, он лишился былой уверенности. Он направился в Чикаго после той ужасной ночи, когда выяснил, что дом его больше ему не дом. Почему ушла Ава? Что стало с Шалавой? Он, Скриппс, не знал. Да и не хотел знать. Все это было в прошлом. Прошло и быльем поросло. Он стоял по колено в снегу перед зданием вокзала. На вокзале было написано большими буквами:
ПЕТОСКИ
На платформе валялись кучей оленьи туши, привезенные охотниками с Верхнего полуострова Мичигана и сваленные друг на дружку, мертвые и окоченевшие, припорошенные снегом. Скриппс снова прочитал надпись. Неужели это Петоски?
Внутри вокзала сидел человек, постукивая по чему-то за зарешеченным окном. Он посмотрел на Скриппса. Может, это телеграфист? Что-то навело Скриппса на такую мысль.
Он вышел из сугроба и приблизился к окну. Человек за окном деловито возился с телеграфным ключом.
– Вы телеграфист? – спросил Скриппс.
– Да, сэр, – сказал человек. – Я телеграфист.
– Вот же славно!
Телеграфист взглянул на него с подозрением. Если подумать, какое ему дело до него?
– А что, трудно быть телеграфистом? – спросил Скриппс.
Он хотел сразу спросить, не Петоски ли это. Только он не знал этот великий северный край Америки и хотел проявить вежливость.
Телеграфист взглянул на него с любопытством.
– Слушай, – спросил он, – ты не фея?
– Нет, – сказал Скриппс. – Я не знаю, что значит быть феей.
– Ну, – сказал телеграфист, – для чего ты птицу с собой носишь?
– Птицу? – спросил Скриппс. – Какую птицу?
– Ту птицу, что торчит у тебя из-под рубашки.
Скриппс растерялся. Что он за тип, этот телеграфист? Что за люди вообще идут в телеграфисты? Похожи они на композиторов? Или на артистов? Или на писателей? Или на рекламщиков, пишущих объявления в национальных еженедельниках? А может, они похожи на европейцев, вымотанных и измученных войной, у которых все лучшее уже в прошлом? Может ли он выложить этому телеграфисту все как есть? Поймет ли он?
– Я направлялся домой, – начал он. – Проходил мимо Манселонской средней школы…