Верность слову - стр. 5
В комнату вошёл Аркадий Семёнович, неся горячий чайник и подставку для него. Он положил её на стол, поставил на неё чайник, а затем, подойдя к комоду, стал доставать оттуда стаканы.
– Вот только заварка у нас морковная, – извиняющимся голосом произнёс он, – Но зато у нас остался ещё кусочек рафинада. Это мне в церкви дали, – с гордостью добавил он.
Я вышел из-за ширмы, подошёл к двери, где на полу лежал мой вещмешок, взял его, развязал тесёмки и, подойдя к столу, стал выкладывать на него продукты: хлеб, тушёнку, сгущёнку, сахар, приличный кусок сала, который дал мне Пашка, знавший, что я хочу пойти в Москве к жене брата. Затем достал отдельно завёрнутые в рубашку продукты майора.
– А это наш замполит просил вам передать. У него все родные погибли, и он, когда узнал, что у тебя, – я повернулся к стоящей у ширмы Люсе, – есть сынок, то просил передать это тебе. А вот тут ещё и хозяйственное мыло есть, – достал из кармашка два больших куска хозяйственного мыла.
– Да ты прямо Харун-аль-Рашид, – проговорила Люся. – Такое богатство, что смотреть страшно.
– А на него смотреть не надо, – засмеявшись сказал я, – Это всё надо съесть для пользы дела. Но, я не за этим пришёл, – и полез в карман гимнастёрки. – Вот тебе мой продовольственный аттестат. Хотел отослать маме в Архангельск, но она сказала, чтобы я передал его тебе. Тебе нужнее.
Люся как-то осторожно подошла к столу, взяла в руки продовольственный аттестат, внимательно посмотрела на него и прижала его к лицу. Потом, повернувшись ко мне, обняла меня и стала целовать куда-то в шею, и я почувствовал, что её слёзы потекли мне за шиворот.
– Ну что ты, что ты? – сказал я, отстраняясь от плачущей Люси. – Всё нормально! Так и должно быть!
– Ты понимаешь, что спасаешь не только меня с малышом, но и моего папку?
– Никого я не спасаю, и не надо делать из меня святого. Ты этот аттестат, между прочим, тоже заслужила своим участием на фронте.
– Да кому это интересно!? – успокаиваясь ответила Люся. – Тут каждый о себе только и думает. Что-то совсем люди одичали. А ведь есть и такие, что всю войну живут без забот. Всё у них есть. Я, когда Вальку родила, по подъездам картофельные очистки собирала и отваривала их. Да и не только я… Вон из комнаты всё распродали. Только комод, стол с табуретками, две кровати и ширма остались, а раньше-то всё было.
– Ничего, Люся, – сказал я, – вот с фашистами разделаемся, и всё у нас будет.
– Дай-то Бог!
Мы попили чая, и я собрался уходить.
– А куда ты спешишь-то? – спросила Люся.
– Надо быть в части к 24:00, а я хочу по Москве хоть немножко пройтись. Когда я ещё в неё попаду-то?