Верность слову - стр. 4
– Вам что надо, молодой человек? – спросил он, глядя на меня подслеповатыми глазами.
– Макеева Люся здесь живёт?
– А Вы, собственно говоря, кто?
– А Вы, кто? – вопросом на вопрос ответил я.
– Я – её папа, Аркадий Семёнович Макеев. А Вы?
– Лейтенант Сверлов, – представился я и после небольшой паузы добавил: – Дмитрий, брат Николая.
– Так что же Вы стоите в дверях? – засуетился старик. – Проходите, проходите!.. Извините, не предлагаю раздеться, у нас здесь очень холодно. Проходите сюда, – и он пошёл по длинному коридору коммунальной квартиры.
Миновав большую кухню и дойдя до последней двери коридора, мой провожатый открыл её, приглашая меня войти внутрь.
– Люся! – позвал он дочь, – тут к тебе от Николая пришли.
Из-за ширмы, разделяющей большую, пустоватую комнату пополам, вышла молодая симпатичная женщина. Она с интересом глядела на меня.
– Вы от Коли?
– И да, и нет, – ответил я. – Я – его брат Дмитрий.
– Ой, Дима! Мне Коля много рассказывал о Вас. Какими судьбами Вы в Москве?
– Наш эшелон идёт на фронт. Здесь, в Подмосковье остановились, вот я и решил наведаться к Вам. Хоть познакомиться с Вами и Колиным сыном. Его, кажется, Валентином зовут?
– Валькой! Да Вы раздевайтесь! Папа, пойди кипяточку принеси, – громко обратилась она к сидевшему за столом старику, – чайку попьём.
– Да-да, Люсенька, я сейчас сбегаю, – и он своей шаркающей походкой медленно направился на кухню.
– Папа у меня – профессор консерватории, регент московских церквей. Совсем ослабел от недоедания и холода, стал плоховато слышать и видеть. Но врач сказал, что при нормализации питания всё восстановится. А в Москве так трудно с питанием… Хорошо, что у меня молоко для сына есть. Его так много, – застеснявшись вдруг, сказала она, – что я и папу им иногда подкармливаю.
Я, снимая шинель, замер, услышав эти слова.
– Да вон туда, на гвоздик повесьте, – она указала на стенку рядом с дверью.
– Так, Люся, давай на «ты». Хорошо? А то как-то неудобно получается. Как будто мы чужие люди.
– Давайте, то есть давай. Проходи сюда за ширму, – позвала она меня, – тут мой касатик спит.
На железной кровати спал крупный мальчик с большими, пухлыми щёчками. Его ротик был приоткрыт, и лицо выглядело таким спокойным и забавным, что я непроизвольно улыбнулся.
– Правда хорошенький? – спросила Люся.
– Не то слово, – ответил я. – Спокойный?
– А чего голосить? Мама всегда под рукой, рядом. Молокозавод, – она показала на свою грудь, – работает; дай Бог, и дальше, без перебоев. Чего нервничать? Вот только холодновато. Но тут уж ничего не сделаешь. Все в нашем доме мёрзнут. Я дала объявление на обмен квартиры. Хочу подобрать что-нибудь потеплее, пусть и поменьше.