Веретено - стр. 23
Когда восемнадцать лет назад местный врач семьи сказал, что не выживет ни рожающая жена графа, ни ребёнок, служанка графини Софи обмолвилась Роберу Корбу, что в окрестностях есть травница-знахарка Хельга, «у которой рожают все».
Обезумевший от горя граф приказал срочно найти и доставить повитуху в замок. Так на свет появился Роман Корбу. Графиню спасти не удалось, а мальчика Хельга выхаживала полгода. Он умирал каждую ночь, и каждую ночь неимоверными усилиями она вытаскивала его обратно в жизнь.
Пока знахарка боролась за жизнь младенца, его отец, который не мог пережить потерю жены, ночь за ночью то напивался до состояния ниц, то устраивал оргии, а то и покушался в пьяном бреду на сына, виня его в смерти любимой. И только Хельга умудрялась его остановить и не допустить беды.
Проспавшись утром, он гордился наследником и напоминал травнице, что пока жив ребёнок, жива и она, но если вдруг с сыном что-то случится, ей тоже не жить.
Когда Роману исполнилось полгода и он начал прибавлять в весе, опасность миновала. Хельга сказала графу, что теперь мальчику нужна только кормилица и няньки, а ей пора домой. Робер пытался оставить её на жаловании в замке, но Хельга не могла жить за высокими стенами. Она и эти шесть месяцев еле-еле протянула только из-за необходимости сохранить жизнь младенцу.
– У тебя будет достойный дом, слуги, жалование. С твоим талантом от людей отбоя не будет, – уговаривал её граф.
– Да пойми же! Не могу я жить в несвободе! И дом у меня свой есть, и командовать другими не хочу. Талант мой угаснет тут. Мне нужно уединение, природа. Среди такого количества людей я траву не услышу, с растениями целебными связь потеряю и лечить никого не смогу.
– А вдруг… – опустил голову Робер, – когда ты уйдёшь, я вред Роману причиню?
– А ты не пей вина столько, – ответила Хельга. – В тебе злость когда просыпается? Когда вина обопьёшься, соображать перестаёшь и себя контролировать не можешь. Представь, что живёт в тебе змей злой, и пока ты его не кормишь – у него сил и нету. А как только вино пить начинаешь, да так, что в глазах мутнеет и стоять на ногах не можешь, – так и всё, нет тебя. Вместо тебя это чудище. Руками твоими двигает и пакости изо рта изрыгает…
– А как не пить-то? Как о Софи подумаю, так такая дыра в душе открывается, столько боли там, что кажется, и я лягу и умру. А вино выпью, так и отпускает чуть-чуть.
– Отпускает, пока пьёшь. А утром вспомни как?
– Ещё хуже, – признал граф.
– Конечно, хуже. А если ещё и сыну вред причинишь пьяным, так вообще себя не простишь никогда. Вот тогда и правда останется только ложиться да помирать.