Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - стр. 48

. Видимая нерешительность и растерянность И. Надя в первые дни революции (а размах выступлений действительно оказался для него неожиданным) осложнила его отношения с более радикальными реформаторами из числа коммунистов (Г. Лошонци, Ф. Донатом, тем более М. Гимешем) и отрицательно сказывалась на его популярности, подрывала веру тех, кто прежде связывал с ним определенные надежды[116].

С другой стороны, Имре Надь острее подавляющего большинства коммунистов столь высокого ранга осознавал противоречие между коммунистической доктриной (а тем более советской политикой), с одной стороны, и национальными приоритетами, а также реальными народными чаяниями, с другой. Он старался и в теории, и на практике способствовать их примирению. Неоднократно востребованный своей нацией на крутых поворотах истории, он не только всегда проявлял чуткость к национальным особенностям, но обладал глубоким чувством ответственности перед народом и стремился (при всех неизбежных компромиссах) поставить, насколько это было возможно, во главу угла интересы не узкой касты партийцев, а широких масс в своей стране. Весной 1945 года, будучи министром земледелия, И. Надь немало сделал для проведения аграрной реформы, положившей конец остаткам феодального землевладения и удовлетворившей требования венгерского крестьянства. Через четыре года, в 1949 году, он выступил за более умеренные темпы и по возможности свободные от насилия способы кооперирования крестьянства, что стоило ему временного изгнания из Политбюро и стойкой репутации «правоуклониста» и «бухаринца» (эти ярлыки навешивали на И. Надя и в советских посольских донесениях)[117]. Тем не менее еще через четыре года, в 1953 году, катастрофическое положение в венгерском сельском хозяйстве вынудило Москву поручить именно закоренелому «бухаринцу» ключевой пост премьер-министра. И. Надю в известном смысле повезло: как справедливо замечает Я. Райнер, его сделали ответственным за проведение политической линии, которая в целом не противоречила его убеждениям. С другой стороны, не повезло: он унаследовал тяжелый груз острейших экономических и социальных проблем, вызванных губительным курсом на превращение Венгрии в страну тяжелой индустрии без учета объективных возможностей страны.

Если какое-то доверие к И. Надю и было[118], он быстро его лишился, поскольку начатые им в Венгрии, описанные в работе Я. Райнера реформы (какими робкими сегодня они не казались бы) были восприняты в Кремле как слишком радикальные. Пробуксовывавшие реформы так и не смогли обеспечить стране экономического подъема, но вместе с тем вступили в противоречие с новыми внешнеполитическими и внутриполитическими приоритетами руководства СССР. Ярлык правоуклониста еще плотнее прикрепляется к И. Надю. Тем не менее в трагические октябрьские дни 1956 года в Кремле осознали или, скорее, инстинктивно почувствовали: разочарование народа в действующей власти настолько велико, что из всей венгерской коммунистической элиты разве что только И. Надь и его «правоуклонистское» окружение могут рассчитывать хоть на какую-то поддержку снизу. Надь снова возглавил правительство, чему советские лидеры теперь уже не препятствовали. Между тем логика его действий все сильнее расходилась с кремлевскими ожиданиями. Его нежелание идти наперекор воле народа в его самых фундаментальных, основных требованиях и неспособность собственными силами овладеть ситуацией создали положение, нетерпимое для советского руководства. Опасаясь за утрату коммунистами власти в Венгрии, оно приняло 31 октября (надо сказать, после долгих колебаний